Номинация
«Стихи о родном крае, о Родине, о географических, исторических и культурно-языковых корнях»
КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА
Вид с палубы прогулочного катера на окрестности
июльской южной бухты в любимом некурортном городе
в разгар курортного сезона
Последнего школьного лета попутчик –
Прогулочный катер,
Других развлечений не хуже, не лучше –
По бухте прокатит.
Орут репродукторов хриплые птицы,
Толпа на причале.
У толстых торговок веселые лица
И в ведрах – початки.
Поет Пугачева над сливочным раем:
"Ах, лето, ах, лето..."
Грызем кукурузу, как будто играем
На солнечных флейтах.
И нежатся пляжники в пене прибоя,
Как рыбы на блюде,
А мы на корме целовались с тобою,
Как взрослые люди.
Но бриза прибрежного было нам мало,
И мы задыхались,
И солнце по нашим затылкам стекало,
И в море кидалось,
Так желтыми пальцами волны листая,
Дробясь под водою,
Как будто мальков золотистая стая
Плыла за кормою.
* * *
И вновь звонят колокола
В полузаброшенной церквушке,
И богомольные старушки
Бредут из дальнего села,
По брови низко повязав
Не будний – праздничный платочек,
За грешных сыновей и дочек
Поставить свечку к образам,
Мужей погибших помянуть:
Кто пал в войну, кто сгинул после,
Кто на неведомом погосте
Беспутный завершил свой путь...
На вытертой, как плюш, опушке
Перед дорогою домой
Опрятно выложат старушки
Харч немудрящий скудный свой:
Краюха хлеба, соль в тряпице,
Картофель, огурцы, лучок,
Кваску домашнего бачок,
Бидончик ключевой водицы,
И аккуратно, чуть в сторонке,
Бутылка мутной самогонки.
Нальют седому звонарю,
За упокой умерших выпьют,
Углом платочка губы вытрут
И на вечернюю зарю
Пойдут неспешно в путь обратный,
Еженедельный, многократный
Простой свой подвиг соверша.
И успокоится душа
До будущего воскресенья.
Дорога их светлым-светла...
Пошли им, Господи, спасенье.
Звонят, звонят колокола...
Номинация
«Стихи о стране нынешего проживания»
ДЕЖА ВЮ
Не Европа, не Азия,
Не новелла, не стих.
Замирают фантазии
От реалий твоих.
Белокаменны здания,
Неба синяя дверь.
Наши прошлые знания
Бесполезны теперь.
Наши прошлые принципы,
Где сегодня они?
Загорелые принцы
Не мои, не мои.
У хорошеньких мальчиков
Интерес не ко мне.
Постаревший мой мачо,
Что ты видишь во сне?
Новых праздников признаки –
Не веселье, а грусть.
Старых праздников призраки
Я утратить боюсь.
Море синее-синее,
Белопенный прибой –
Сине-белые символы
Нашей жизни иной.
ДОРОГА В ЭЙЛАТ
Жена же Лотова оглянулась позади его...
Библия, книга Бытия, гл.20, ст.26.
Эти мертвые горы словно кожей слоновьей покрыты,
Ни былинки, ни деревца не оставили нам праотцы.
И такое же мертвое море пред ними лежит, как корыто,
Где хозяйка решила на всю свою жизнь засолить огурцы.
Протекают, как вечность, года, а века здесь летят, как мгновенья,
Солнце плавит могильный гранит на высоких плато,
Здесь в морщинистых складках скалы затаилось немое забвенье,
Где начала не помнит никто, а конца не увидит никто.
И представила я, что внезапно окаменела:
Руки, волосы, сердце, ресницы, щека и глаза.
Будет солнце палить, ветер – гладить гранитное тело,
И последней, как камень эйлатский, застынет слеза.
Номинация
«Стихи об эмиграции, ностальгии и оторванности от языково-культурных корней»
ФЕВРАЛИ
Февраль – ни тот, ни этот – не люблю:
Там холодно, тут жарко... В самом деле
Я не могу привыкнуть к февралю,
Где нет ветров и не метут метели.
Там поздним утром просто неприлично
Опаздывает к завтраку рассвет.
Что за февраль, где гололеда нет,
А есть цветы и шумный гомон птичий,
И солнце, как прилежный ученик,
Встает, что называется, с рассветом,
Спеша добавить красок в свой цветник.
Но это в феврале не в том, а в этом.
Там – авитаминозные сурки,
Мы сонные прищуриваем веки,
Но скоро, очень скоро вспухнут реки,
Которые пока еще крепки.
И ближе, ближе тот желанный срок,
Когда от сна пробудится сурок,
И вместе с ним – живительные соки.
Оттает и скелет куста жасмина,
И лед со страшным хрустом выгнет спину,
Как мост, недолговечный, но высокий,
И зимний переломится хребет,
И нам придется всем держать ответ:
Чему мы научились у зимы,
Ленивые, простуженные мы,
Терпенью? Ожиданию? Надежде,
Что он не вечен, этот наш февраль?
Еще листами полон кадендарь,
Весна придет, как приходила прежде.
И лед сойдет. Велик его исход,
Но обречен "Титаник" ледохода –
Зимы последний белый пароход
С водою талой обретет свободу.
Проклюнется подснежник, как птенец,
И это значит, что зиме конец,
И наше ожиданье не напрасно.
Гляжу в окно. Там солнечно и ясно,
Но иероглиф черного куста
На белом полотне снегов последних
Мне видится среди пейзажей летних –
Картинка черно-белая проста,
Как графика на рисовой бумаге.
Зима сняла потрепанные флаги.
Февраль мой далеко и так давно...
Наверно, я смотрю не в то окно.
* * *
Иосифу Бродскому
Было очень непросто
На прощанье сказать:
"Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать".
Не нечистая сила
По полям и лесам –
Нас как письма носило
По чужим адресам.
Наболевшая тема
Бьется жилкой в виске:
Корневая система
Не привьется в песке.
И живу я неброско,
Как ковыль на ветру.
Ты прости меня, Бродский,
Что не там я умру.
| 
