ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА — 2016. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»

Номинация «ТАМ»

Свято место

Весь этот город, он давно не твой,

фасада фальшь и ветошь декораций.

А в настоящий город не добраться,

искрящий в коромыслах Кольцевой,

вибрирующий голосами, светом,

гоняющий по яркой сетке веток

своей подземки солнечный прибой.

Весь этот город — тот, что был твоим —

не выгнет куполами поднебесье.

Он так составлен — из тончайшей взвеси

имён по старым книжкам записным, —

что, словно Китеж-град, неосязаем

в тех палестинах, где с холмов сползает

вторая Византия, третий Рим.

Весь этот город выцвел и остыл,

но свято место не бывает пусто.

Горчит речитатив сорокоуста,

роняя поминальные листы

по стогнам всех пределов и наречий,

твердит тебе о том, что "время лечит",

и расставляет на полях кресты.

Полынь

Так высоко, спокойно, строго

идут по небу облака.

Назад ни облакам дороги,

ни белым по земле полкам.

С начала смуты в год четвёртый

истает невечерний свет,

взойдёт слепое солнце мёртвых

светить стране, которой нет.

Там будут баржи да понтоны,

да наспех вырытые рвы

в потёках извести гашёной,

а тот, кто мнит себя живым,

бредёт, неисцелимо ранен,

в суровой немоте пустынь,

и добровольного изгнанья

за ним смыкается полынь.

Номинация «ЗДЕСЬ»

Меж двух земель

Не названа во сне, не выпита до срока,

не вымыта дождём нездешняя тоска.

Позёмкой облаков потянется к востоку,

намёткой нитяной из ведьмина клубка.

Там пряничной слюдой отсвечивает город

за тридевять земель — заморская краса,

там бродят до сих пор разбойники Моора

неведомой тропой по муромским лесам.

Там льёт гречишный мёд моя Гиперборея,

там ярь-медянка вод — над кладом королей,

там в частом гребне туч заря за Рейном зреет,

на камень бел-горюч выходит Лорелей.

В часах течёт песок... "Мне скучно, бес! — Что делать?"

плести себе ночлег — коричный кокон книг,

да ветром наполнять над ратью поределой

полотна двух знамён, примётанные встык.

Куда бы ни пошёл — нигде не будешь дома,

вот камень межевой, распутье всех дорог.

Но держат над землёй на нитях невесомых

котомка русских книг да горсть негромких строк.

Всё пепел

Час назван. Близится. Отсрочен.

Назначен вновь. Спешит пройти

и вспыхнуть ярче и короче.

Чадит листва последней ночи,

цепляясь сучьями обочин,

во тьму врастают все пути,

и новые не стоят прежних.

Куда бы ни брести в бреду

бессонном — так везде изъезжен

убитый грунт, что прочно держит

вне тайных троп лесных. Всё реже,

всё глуше эхо "не приду!"

Душа моя, чего ты ищешь

так пристально в углях утрат,

каких следов на пепелище,

где лес под пахоту расчищен,

а спутанные корневища

в пустотах памяти горят.

Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»

Мир после потопа

Всё было — бред безумия и бег

огня небес по рёбрам перекрытий,

и путаница вёсел, рук и рек,

ещё не согласившихся, как плыть им...

В том месте, где потоки вод ушли

и вычерпана течь речей до слова,

пронижет дрожь в предчувствии земли,

которая — наверно — будет новой.

И там, где небо перевито хной

и басмой небывалого восхода,

немотствовать, как некий новый Ной,

иному звуку отворяя воды.

Пух голубиный, скомканный в горсти,

пустить с какой-то новой колокольни

и вспоминать, куда теперь грести

и как дышать, когда уже не больно?

Не вернуться

Нет ни имён во снах, ни сроков,

ни лиц родных, ни голосов,

один лишь Млечный путь высоко

над тёмным пламенем лесов

течёт в несбывшуюся осень.

Там пепелище поросло

полынью, там на ветер бросить

золу непрозвучавших слов

могла бы — тенью полетела,

но не отмерен мне покой

меж дном земли заледенелой

и неба медленной рекой.

Не след петлять по бездорожью,

в объезд, в облёт и по прямой,

во сне ли, в яви — невозможно

вернуться. Нет пути домой,

где сверху свет прямой и грозный

ветвей раздроблен решетом,

где над крестами стынет воздух

пространств, разомкнутых в ничто.