КОНКУРС ПОЭТОВ-ЭМИГРАНТОВ
НОМИНАЦИЯ «ТАМ»
ОБЕТ
Я думала, только бы,
Только бы мама осталась жива, -
Я же выняньчу, вылечу, Боже мой, только пусть…
Пусть бы даже уже никогда (да, условье такое!), -
О, только бы не разлучиться
Маме с жизнью! –
(Какие там «цепи»!) – и пусть
Для меня в этом мире уже ничего не случится!
Вот бы счастье – в те «цепи» врастать, целовать…
А вот как вышло:
Она ушла.
А жизнь развернулась
Неведомо - невероятно.
Мир раскрылся:
Европа, Африка,
А черёмуха, что у нас под окном цвела,
Далеко-далеко сияет
И - безвозвратно…
И ты отыскал меня на краю земли
И увёл и уводишь всё дальше и дальше
От края.
А у мамы, новенькой девочки, заново расцвели
Нежные мысли, и беды, и где это всё, - не знаю…
И скажи мне, Чертёжник Судеб,
Задумчивый Геометр,
Там, где в дряхлой Валгалле, - наш лепет, обеты, слёзы, -
Что-нибудь происходит решительно?
Ну, какой-нибудь свежий Ветр
Залетает?
Ну, бабочки там, стрекозы?
ТОЛЬКО ДЕТСКИЕ КНИГИ ЧИТАТЬ
1- Адмирал
Ничего, как есть, не понимаю…
Трафальгар, безрукий адмирал, -
Я опять о Нельсоне читаю,
Как в бою последнем умирал,
Как вся жизнь была походом, боем,
Как любил регалии свои,
Как потом уважили героя, -
Высоко колонной вознесли…
Всё мне жутко, грустно и постыло, -
О, людская память на крови!
Но какая-то слепая сила
Бьёт и бьёт о доводы мои.
Вот не сплю, - о Нельсоне читаю
И о ней, о леди Гамильтон…
И комок мучительный глотаю
И не слышу хлопанья знамён…
2 - Грин в Старом Крыму
Самую лучшую розу,
Самый сладкий ливень слёз -
Тому, - кто в вечную прозу,
Как ребёнка, нежность нёс!
Где орех и тоненькая слива,
Золотая алыча, -
Там душа дерзнула быть счастливой
В чашечке луча.
Красота отравлена от века,
И она не верна никому, -
Только встреча
Человека с человеком
Разгоняет тьму…
НОМИНАЦИЯ « ЗДЕСЬ»
ШАЛВА И МАНЯ
У Шалвы, тбилисского сапожника с проспекта Руставели,
Умерла жена. И двое сыновей – тоже умерли.
В Израиле его теперь зовут Шолэм.
Шалва-Шолэм – грузный, с серыми прямыми прядями волос
Вокруг серого, как бы всегда небритого, лица.
Он стучит сапожным молотком,
Сидя в тени, на улице нашего маленького города,
А вечером любуется заходом солнца на морском берегу.
Он трудно дышит и почему-то очень громко зевает...
- Я хотэл купить ему, этой дэвочке, - говорит Шалва с грустью
О своей шестидесяти пятилетней новой жене,
Бывшей киевлянке , с которой сошелся в Израиле, -
- Я хотэл купить ему украшения! Но он нэ хочет!
Шалва и Маня затащили меня как-то к себе.
Мы сидели в тесной комнате: я, Маня, Шалва и Павлик,-
Артист армянского театра из Тбилиси, а ныне сантехник,
С красивыми, в кровь огрубевшими руками...
Итак, мы сидели в тесной комнате, на стенах которой
В картинках и фотографиях шумела Кура
И тонул в золотом тумане и оставался нетронутым
Самый легкий
И тоже – вечный! - город,
Город, где Шалва потерял в с ё ...
Пили грузинское вино, приготовленное Шалвой
Из израильского винограда,
И когда Маня на минутку вышла,
Шалва сказал вдруг,
Держа стакан с розовым вином
В тяжелой заскорузлой лапе:
- У меня ничего не осталось в этой жизни,
Кроме любви. –
И так посмотрел нам с Павлом в глаза,
Как будто все мы уже высадились
На том берегу,
Где нет ни боли, ни потерь, ни страданий,
Ни тяжелой, заскорузлой житейской лжи,
Именуемой правдой,
А только – жизнь бесконечная.
---------------------------------------------
- Ну как, тебе понравилось у нас? - спросила Маня,
Когда мы через пару дней случайно встретились.
- У моей подруги, - зачастила она, -
Когда я ещё училась в школе, в Киеве,
Отец был администратором в оперном театре,
Я пересмотрела тогда все спектакли.
А что Шалва? Шалва!
Простой, как вермишель!.. –
И она отвернулась обиженно
В сторону тонущего
В огромном море солнца.
МЕЖДУ ЗЕМЛЁЮ И НЕБОМ
1. Вот что делает смерть
Вот что делает смерть,
Когда на неё не обращают внимания...
Она набрасывается на небоскрёбы
И на виду у всех - превращает их в труху.
Она врывается в уютные кафе,
Она носится по твоей Земле, Израиль,
Обезумевшим шахидом.
Она устраивает показательные выступления
Между небом и землей:
Вот и «Коламбия» разлетелась на наших глазах –
Как детская хлопушка.
А мы по-прежнему,
Тысячелетие за тысячелетием
Закапываем своих близких в землю.
«- Ма лаасот?* Что делать? Такова жизнь!»
Хотя на самом деле – такова смерть.
И нам всё ещё кажется,
Что мы нормальные люди?
*Ма лаасот?(иврит) – что делать?
2. По Галилее
Нежность спускается с невидимых гор,
В золотом сиянье дорога.
Даже то, что холм во мгле вечерней, справа,
Это гора Фавор, -
Уже не имеет значения, Господи,
И без того достаточно, очень много!..
Какая тайна в человеческой руке,
В бездне ладони, открытой навстречу ласке?
Так и плывём, и плывём себе налегке
По буквам и звёздам
Диковинного Свитка
Без оглядки и без опаски…
НОМИНАЦИЯ «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»
VENEZIA
Откуда это чувство в Венеции ? Чувство Венеции! Когда кажется, что ты что-то потерял здесь. Когда-то!? И что вот-вот найдёшь. Вот за тем разворотом слепящего канала…За теми тяжёлыми коваными дверями погружённого в вечный сон неправдоподобно - таинственного дворца… Или даже в витрине маленькой лавки, набитой стекольной продукцией. Таких магазинчиков здесь уйма. А ты, стоя под проливным дождём, и жадно разглядывая, - почему-то с комком в горле, - ту самую, венецианскую, бренную стеклянную красоту…
Эти стёклышки, это тщета
Голубого, лазурно цветного... –
И как будто бы в них разлита
Искра счастья! И вот уже снова
Эта тема - лазурных шелков,
Алых бархатов, синего рая...
Блеск и роскошь морских облаков,
И дворцов, и, наверное, мая
(Только в мае – вода зеленей
И небес и лагуны – сиянье!..),
В мае, в бездне затеряных дней,
Что-то брезжит и манит. Свиданье
С прошлым? с будущим? Это вода
Подступает («объяли мя воды...»)
До души. Голубая звезда!
Беглый отблеск забытой свободы.
ОКНО
Я с улицы
В окно своё смотрю…
Окно в тени деревьев, но блестит
Ряд книг,
И лампа
Горит, - и странно так влечёт…
Букет сирени,
Яблоко… на стуле, -
Ну, что за невидаль!
Ведь знаю наизусть…
Не оторваться!
Что так? Почему?
Там жизнь моя,
Моя и не моя, -
Очерченная кругом золотым.
Зачем стою?
Чего я там ищу?
| 
