ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2018. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»
Номинация «Там»
Дорога к Богу. Баба Лиза
Мы здесь на время, просто на постое, в амбарной книге вход–уход, расчёт. Все наши добродетели – густое вишневое варенье, истечёт за жизнью следом, остаётся пенка. Её я помню, сбитую коленку, на примусе варенье, медный таз, идёт суббота, обгорели плечи, и баба Лиза в кухне теплит свечи на кирпиче в печи от лишних глаз. Такая осмотрительность в ту пору советскою чертой у всех была. Она шептала, продолжая споро работу – огород, еда, метла, о чём-то непонятном шелестела. А мне тогда какое было дело? Я жил своей весёлой жизнью детской, тем более, в родной стране советской. Ну, бегал двор за мной зимой во Львове: «Жид пархатый на доске распятый! Жид по веревочке бежит!» Живуче творчество, где «жид» на первом слове. Я идиш знал похуже, чем на рынке приехавшие в город украинки из ближних сёл. Их Лиза упрекала, что просят много, наливают мало. Они от бабы отставали в скорости. Районный центр назывался Коростень. Его потом накрыл собой Чернобыль прозрачной смертью долгой, черногробый. Она пекла воздушный желтый лыках*, мы с молоком сметали лыках лихо. Но верхом, не дававшим нам покоя, случалось кисло-сладкое жаркое, что полагалось белым пышным хлебом вылизывать с тарелки за обедом. А на ночь окна закрывали ставни, на всех нам не хватало места в спальне, и баба мне стелила на пол скромно. А лето было длинным и огромным. На лето все колена коростенцев, как птицы, возвращаются домой. Немного оставалось после немцев, немного стариков живёт зимой. Но был июль, и солнце припекало, за мельницей вода с камней спадала, а вечером я шёл гулять на Брод, и бабушка встречала у ворот. Она в субботу свечи зажигала, садилась у крыльца со всей роднёй, и мама пела, Нюся подпевала, и мы мешали слушать болтовнёй.
Оглянись, и ты увидишь, ветер песни пел на идиш. Все, кто дорог, были живы, были молоды, красивы. Жизнь была не быстротечна, весела и бесконечна. Но, как воды, сплыли годы. Унесло родные лица. Под хрустальным небосводом разделяют нас границы. Но для памяти и веры нет таможни и забора. Между будущим и прошлым нет зазора, нет зазора. Мы из Коростеня родом, слышишь, эхо идиш тает? Это нам о том, что будет, наши мамы напевают.
Нет больше никого, тут строго с этим. То немцы, то хвороба заберёт. И бабы Лизы нет давно на свете. И шёпота никто не разберёт. Она ушла своей дорогой к Богу, легка и неслышна, как божья тень. Подпольную печную синагогу теперь я вспоминаю в Судный день.
*лыках – вид бисквита
* * *
Заходят тучи на восход,
Как для посадки.
Стоят дома, вода течёт,
И воздух гладкий.
Пакет – набор «Начало дня»,
Готовь посуду,
Разбавь на всех, прибавь огня,
Кинь ломтик чуда.
Смотри, детей не разбуди,
Им рано в школу.
А где-то самолёт гудит,
Такой весёлый.
Открыть окно и полетать,
Какая малость!
А чудо что? О нём мечтать
Не получалось.
Готова ранняя еда,
И будет завтра
Такое утро, как всегда,
И смех и завтрак.
И будет шум и тарарам,
День пригнан плотно.
Как будто сонный, по утрам
Приходит плотник
И подгоняет так пазы,
Что даже крылья стрекозы
В зазор не втиснуть.
И улетает стрекоза
Над садом виснуть.
А плотник стружки подметёт
И смажет оси.
Его по паспорту зовут
Сосед Иосиф.
Номинация «Здесь»
* * *
Когда восход, взяв горстью «вздох Жако»*,
Измазал небо золотистым цветом,
На голову ему из облаков
Туман свалился, как горшок цветов,
И затопил своим туманным светом.
Что за привычка всё вставлять в стихи:
Житейский мусор, обращенье к Богу.
Как будто едешь, смотришь на дорогу
И объезжаешь старые грехи.
Но всё равно течёт по волосам
Недавний дождь из маминого детства,
А ты с лихим упорством ищешь средство,
Ну, вроде лыжной смазки парусам.
Дорога мимо мест, которых нет.
А всё туман, как занавес в антракте.
Меняют декорации и свет,
Прогнозов нет развязки в третьем акте.
Заваленый продуктами прилавок –
Знакомый признак всех дешёвых лавок.
Сырой асфальт. Повсюду красный свет.
И надписи: арабский и английский,
Как будто полуостров Аравийский
На нас свалился за туманом вслед.
* Последний вздох жако – название краски желто-рыжего цвета
* * *
Еврей, я был рождён на Украине,
Полжизни Львов, Москва не навсегда,
И в Англии живу у моря ныне,
Израиль навещаю... Что тогда
Отечеством вернее обозначить?
Где горе мыкал, счастлив был, тем паче?
Где мама в землю навсегда легла?
Где ночью темнота светлым-светла?
Я сам себе и родина и знамя.
Моя семья – отечество и кров.
Границ не строю. Разжигаю пламя –
Тепло друзьям, защита от врагов.
Прости за лозунг, ты за всё в ответе.
День начинай с открытий, пей, пиши!
Трудись во благо, пой, живи, пляши!
И за руки держись за всех на свете.
Наступит день, когда покинешь дом,
Будь у него любой почтовый индекс.
И родину ты вспомнишь всем нутром,
И не вводя вопросы в Гугл и Яндекс.
Где дожил до отцовства – там Отчизна!
Твоей судьбы был там заложен храм,
И родничок – начало новой жизни,
И тайничок с иголкой тоже там.
Номинация «Эмигрантский вектор»
* * *
Века легли стеной, горбатый руст
Её прикрыл тяжелыми слоями.
И слышен постоянный страшный хруст,
Здесь камни притираются годами.
Их без раствора мёртво держит кровь,
Которая сквозь крошево струится.
Мне говорили в школе про любовь,
Про то, что кровь людская не водица.
Но вязко протекает сквозь века
Река без русла, тёмная река,
И вечный совершает оборот.
И время стену медленно кладёт.
Она закрыла горизонт тугой.
Но за стеной такой монументальной
Нет ничего, нет стороны другой.
Лишь время замирает вертикально.
Дальше Неба
...чтобы спастись покидали пределы своей земли
воины скот и рабы старики кони жёны с детьми
не было места уже под травой а под водой не смогли
и ревели в повозках быки их стегали плетьми
брали любовь и отвагу огонь шкуры и зёрна для хлеба
книги и память стрелы и страх сон и немного вина
и уходили в страну до которой идти надо дальше Неба
а дорогу не знали была и трудна и длинна
племя молило Бога их не оставить в пути
Бог поглядел на быков и детей и собрался идти
могилы оплакали головы жёны обрили и косы сожгли
плакали дети младших несли за руки старших вели
шли в авангарде мужчины а в арьегарде скот
не понимали откуда кто и когда нападёт
в небе воды было вдоволь и обувь дожди смели
не было в небе опоры поэтому тяжко брели
в чёрные грозы не смели а дождевые прошли
и только девушки пели юноши не могли
уже позабыли как жить на земле а небесам несть конца
воины спали в своём седле семьи в шатрах отца
сотни свернули отстали пропали сделали выбор свой
кто на всю жизнь или на смерть а кто-то пошёл домой
кто выбирает дорогу тот на ней оставляет след
выбор это отказ и другого жребия больше нет
так записано в книгах и передавали уста
в небе ни эха ни крика нет белая немота
новой америки обетованной там земли не нашли
то чем жили с чем шли что взяли всё донесли с земли
не дошли до страны до которой дальше Неба идти
в небе открылась правда начало ждёт у конца пути
шли прощали прошлое трудно запоминали дорогу
верно служили на этом пути старому Богу
за небосводами на небосклонах светлых осели
детям с быками и детям с богами тоже веселье
светлые звёзды в буквы отлиты смотрят как лица
старому Богу очи закрыты
время молиться | 
