ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА – 2015. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»

Номинация «ТАМ»

*** (ты всю ночь прождала)

ты всю ночь прождала. не сомкнула глаз.

вот и я. выхожу из такси. светает.

ты сбегаешь по лестнице, сонная. здрас –

твуй - в объятии резком тает.

я прощаю обиды. что их таить?

возвратилась к тебе, но совсем другая.

что по лестнице белым ногам сходить,

безучастно курить и грустить, пока я

подчиняю полотна с морской волной,

и грассирую где-то над Тихим в дали,

становлюсь гармонично самой собой –

миксом трепета, сна и стали?

наш роман был недолог и слишком резв,

о любви здесь и речи не шло… - едва.

но, не веря слезам, ты сейчас и здесь

разрыдалась в объятьях моих, Москва.

*** (даже красивые кожаные перчатки не согревают пальцев)

даже красивые кожаные перчатки не согревают пальцев -

в холодном маршрутном такси нет возможности потеплеть.

мутных глаз сидящих напротив людей естественно испугаться,

и, отвернувшись, на снег в узорном стекле смотреть.

и вдруг отчетливо видеть здания. откуда они здесь выросли?

чьи-то дома - в празднично приглушенный предновогодний свет

плывут горстями к гостям в гостиные тени людей, нанизанных

на стержень быта, забот, игрушек, диванно простых бесед.

девица, воюя с микроволновкой, готовит, должно быть, рыбу,

мужчина с ахматовским профилем пьет холостой коньяк,

мне жизнь захотелось прожить вдруг рядом с каждым из них.

губительно любопытство, - но все же, какой бы была я?

любила бы Бродского, Каннингема, Оскара Уайлда, Булгакова?

страдала б артритом? пьесы, картины писала так же?

жутко бывает в маршрутках, когда подсознание играет фактами

любой из прожитых жизней – что много теплее вашей.

Номинация «ЗДЕСЬ»

афина

вернись в свое тело - в бежевом дождевике. в черных кожаных легких туфлях.

в зеркальных очках фиолетового оттенка. в пестрых серьгах и кольцах.

пусть на тебя смотрят, Афина. пусть тебя видят все,

когда Фаринелли целует тебя в мочку уха. когда голубь мира взлетает тебе на плечо.

когда на кирпично-бетонном бульваре, раскинув дреды теней, Париж над тобой смеется.

когда с опаленных деревьев летит листва. когда, отражаясь от окон, глаза твои слепит солнце.

когда жалкая псина в пластмассовом конусе подойдет на негнущихся лапах,

и ты скажешь ей - здравствуй.

здравствуй - глупым ушам, непонятливым карим кнопкам на рыжей морде.

здравствуй, нелепая псина на поводке, состоящая из виляющего хвоста и страха,

как тебе объяснить, что потребность любить - не в чести?

у меня за спиной три горячих ствола и сверкающий кортик, -

мне все это нести.

*** (у меня замирало дыхание)

у меня замирало дыхание – от мысли, что ты можешь снова переступить порог,

подойти ко мне много ближе, чем положено этикетом - и запахнет корицей

теперь же я не только беззастенчиво кладу на тебя пару почти безупречных ног,

накинув твою рубашку, орленком или щенком тычусь в спасительную ключицу,

но и смеюсь в ответ константной улыбке, сводившей: мои суставы, мышцы, меня - с ума,

звериным криком откидываюсь назад, подставляю живот и руки под твой язык,

содрогаюсь. наловчившись, эмоции складываю в страстно грассирующие слова,

бечевкой крепко-накрепко обмотав, столь не по-русски нежность сглатывающий, кадык.

Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»

скрипач

когда я была мужчиной, черный цвет становился у горла, очерчивая границы

решительного подбородка и дерзких скул, я оскаливался на любые попытки

нежности или там, не дай бог, услуг крепкой дружбы - я был бы принцем,

если бы не был так одинок, что сам себе из чопорной Англии слал открытки,

в горячке шептал «домине салвам фак регинам нострам викториам примам*»,

играл и прощался, натягивал струны, палил все мосты на своем пути.

Темза смотрелась бездной, и я, не зная куда идти, любил неистово целый мир

и рыдал над ним. и ни один (ни один!) не хлопнул меня по плечу, чтобы сказать: гляди,

вот она жизнь - на твоих ладонях, смотри ей смелей в глаза, не оставляй её на потом

потому что потом - только слава, верная как гроза, не ударяющая куда попало -

от тебя не останется ничего, кроме смертельно опасного тока и плача скрипки

ты будешь и в новой партии обречен 

 в овациях повторять свои самые непростительные ошибки.

сигарета

в пачке осталось две сигареты, - им уже больше года.

тороплюсь выйти на улицу, но долго не могу найти зажигалку.

у подъезда тут же закуриваю - много значительнее самой себя, -

прохожие смотрят с интересом, мужчины останавливаются, оглядываясь.

поворачиваю за угол, прохожу ряд домов и оказываюсь

в скверике у кинотеатра, -

по вечерам, в местных ресторанчиках очень людно,

но на удивление тихо -

посетители смотрят друг на друга поверх пустых винных бокалов,

или, затягиваясь, разговаривают негромко.

воздух пахнет деревьями, обнимает меня сзади за плечи,

неожиданно ловко целует в шею.

я устраиваюсь поперек лавки, скрестив по-турецки ноги,

чтобы докурить в тишине, с легкой улыбкой помечтать в пол,

почесать в задумчивости большим пальцем кончик носа.

дует легкий ветерок, потрепывая мою тонкую белую майку,

по коже бегут довольные мурашки.

справа пожилой мужчина заботливо держит своего друга за руку.

две женщины, одна из которых уже верхом на велосипеде,

никак не могут распрощаться, благодаря друг друга за ужин, -

я начинаю смеяться над ними. -

и они смеются вместе со мной.

вечернее небо похоже на пазл из светлых и темных облаков

на перваншевом фоне, -

в промежутках проявляются малехонькие звезды, -

не нарисованные вверху точки, как раньше,

но планеты, галактики, - тела...

я физически ощущаю как огромный кусок прожитого

прямо сейчас уходит в прошлое.

и, главное, - ни капли его не жалко.

теперь все иначе.

в пачке -

одна единственная сигарета.

чиркаю зажигалкой