Конкурс критиков
Номинация
«Критическая статья об эмигрантском творчестве русскоязычного поэта-эмигранта»
Еврейские
мотивы в творчестве Владислава Ходасевича
Владисла́в Фелициа́нович Ходасе́вич (16 (28) мая 1886, Москва — 14 июня 1939, Париж) — русский поэт,
переводчик, критик, мемуарист, историк литературы. В 1922 году вместе с гражданской женой Ниной Берберовой уехал в Германию, он –
«для поправления здоровья», она – «для пополнения образования». Вначале
предполагалось, что супруги вернутся в Россию, однако репрессии советских
властей против интеллигенции заставили В.Ходасевича с женой навсегда остаться в
эмиграции.
Стихи и статьи В.Ходасевича
цитируются по Собранию сочинений. http://www.hodasevich.su/poems/collected; http://www.hodasevich.su/poetictranslations; http://www.hodasevich.su/critic
У выдающегося русского литератора Владислава
Ходасевича были весьма сложные национальные и религиозные корни. Он
родился в семье поляка Фелициана Ивановича Ходасевича и еврейки Софьи Яковлевны
Ходасевич, урожденной Брафман.
Прадед поэта Александр Брафман был раввином, а дед
Яков Брафман после 34 лет пребывания в
иудаизме перешел в православие, и, как это часто случается с неофитами, стал не
только ярым приверженцем христианства, но и злейшим врагом иудаизма и отъявленным
антисемитом. В 1869 году он написал «Книгу Кагала», которая и по сей день, наряду с «Протоколами
сионских мудрецов» является любимым произведением юдофобов. Будучи новоявленным
представителем православия, Яков Брафман, тем не менее, свою дочь отдал на
воспитание в польскую семью, где она стала ревностной католичкой. Дядя поэта по материнской линии, православный
Александр Брафман продолжил дело своего отца, выпустив расширенное и
дополненное издание «Книги кагала» в
1888 году. Будущий поэт Владислав Ходасевич был крещен в католическом храме.
Казалось бы, такие сложные национальные и
религиозные предпосылки должны были привести, если не к юдофобии, то, по
крайней мере, к индифферентности по этой проблеме.
Помимо семейных обстоятельств, на отношение
Владислава Ходасевича к евреям мог повлиять и Валерий Брюсов. Дело в том, что в московской гимназии Владислав
был одноклассником младшего брата
Валерия Брюсова – Александра, и, часто бывая в семье уже знаменитого поэта и эпатажного антисемита, мог
попасть под влияние его взглядов.
Но не попал. Более того, начиная с юных лет, с
симпатией и сочувствием относился к евреям. Об этом, в частности,
свидетельствует и дружба с поэтом Самуилом Киссиным (литературный псевдоним –
Муни). В 1926 году, уже четыре года находясь в эмиграции,
Владислав Ходасевич напишет теплые слова об их
молодости: «Мы прожили в таком верном братстве, в такой тесной любви, которая
теперь кажется мне чудесною».
С именами Самуила Киссина и Валерия Брюсова
связана давняя история, рассказанная Владиславом Ходасевичем спустя 30 лет в эмиграции. В
своей замечательной книге «Некрополь. Воспоминания», он так характеризует Брюсова: «Он был антисемит.
Когда одна из его сестер выходила замуж за С. В. Киссина, еврея, он не только
наотрез отказался присутствовать на свадьбе, но и не поздравил молодых, а
впоследствии ни разу не переступил их порога. Это было в 1909 году.
К 1914-му отношения несколько сгладились.
Мобилизованный Самуил Викторович очутился чиновником санитарного ведомства в
той самой Варшаве, где Брюсов жил в качестве военного корреспондента. Они
иногда видались. После неудачи московского юбилея Брюсов решил отпраздновать
его хоть в Варшаве. Какие-то польские писатели согласились его чествовать.
Впоследствии он рассказал мне: « Поляки – антисемиты куда более
последовательные, чем я. Когда они хотели меня чествовать, я пригласил было
Самуила Викторо¬вича, но они вычеркнули его из списка, говоря, что с евреем за
стол не сядут. Пришлось отка¬заться от удовольствия видеть Самуила Викторо¬вича
на моем юбилее, хоть я даже указывал, что все – таки он мой родственник и поэт.
Отказаться от удовольствия справить юбилей он не
мог».
Справедливости ради, следует указать, что со
временем антисемитизм В. Брюсова значительно поугас, но реакция В.Ходасевича на действия своего бывшего
литературного кумира и учителя весьма
показательна.
Сочувственное отношение к евреям у В.Ходасевича
усилилось с началом Первой мировой войны, когда с большей интесивностью стали
проявляться антисемитские настроения, особенно в прифронтовой полосе. Поэт
весьма своеобразно откликнулся на эти события. Весной 1915 года, накануне праздника
Пасхи, в Москве были организованы благотворительные выставки-продажи, в частности,
выставка пасхальных яиц, кукол, картин. В ней приняли участие известные
художники и писатели. В.Ходасевич сделал надпись на пасхальных яйцах с таким
призывом:
На новом радостном пути,
Поляк, не унижай еврея:
Ты был, как он, ты стал сильнее,
Свое минувшее в нем чти.
Следует, однако, подчеркнуть, что еврейские
мотивы, хотя и имели место в творчестве поэта (стихи «Слезы Рахели», «Моисей» и
др.) все-таки случались
эпизодически.
Наиболее полно эта тема зазвучала у В. Ходасевича
в предэмиграционные и эмиграционные годы, причем не как у автора-поэта, а как у
переводчика, критика и мемуариста.
Началом этой работы следует считать сентябрь 1917
года. Именно в это время еврейский общественный деятель, литератор Лейб
Яффе, основавший в Москве издательство «Сафрут» (литература) задумал издать
сборник еврейских поэтов, писавших на иврите, в переводах на русский язык: «Я
искал русского поэта, который стал бы сотрудничать со мной в издании антологии
еврейской поэзии в русских переводах и отредактировал бы книгу с точки зрения
русского языка. Михаил Гершензон, знаменитый исследователь и русский литератор,
познакомил меня с Владиславом Ходасевичем, талантливым поэтом, прекрасным стилистом
и отличным переводчиком, занимавшим видное место в русской поэзии. Тот
согласился на мое предложение, и мы приступили к работе».
Несмотря на трудные времена, работа по переводу и
составлению сборника продвигалась успешно. Л. Яффе так рассказывает об этом:
«Мы работали ежедневно по нескольку часов –долгих часов. Случалось, что
Ходасевич приходил ко мне, однако как правило мы работали у него, в одном из
московских переулков, в тесной и убогой квартире подвального этажа. Ходасевич
садился против меня, сутулый, с худым и болезненным лицом. Лишь глаза лучились
светом разума и душевного волнения. Мы читали подстрочники и решали, кому из
поэтов давать стихотворение для перевода; читали также литературные переводы,
которые уже были перед нами. Переговоры с русскими поэтами вел я.
Ходасевич всем своим существом проникал в тайники
еврейской поэзии и скоро сделался в ней своим. Он и сам перевел стихи Фришмана,
Черниховского, Фихмана, Шнеура и Шимоновича. Эти переводы он подписывал своим
именем либо псевдонимом – Маслов. Особенно ему нравилось переводить идиллии
Черниховского. Он умел передать их особый дух, особое чувство бытия».
Книга под названием «Еврейская антология. Сборник молодой
еврейской поэзии» вышла в свет в июле 1918 года, и тираж ее был сразу
раскуплен. Быстро разошлось и второе издание книги. А вот третье издание
выпустить в России не удалось, поскольку оба редактора эмигрировали.
Л.Яффе осуществил свою давнюю мечту и уехал в Палестину, а В. Ходасевич был вынужден уехать в Европу,
сначала в Германию, после в Италию и Францию.
В 1922 году Л.Яффе получил письмо от В.
Ходасевича, где, среди прочего, были и
такие слова: «И знаете ли как бесконечно радовала и утешала меня мысль, что
наконец-то для Вас осуществилась самая дорогая Ваша мечта и что Вы можете жить
в своей Палестине и делать свое заветное, любимое дело... я знаю, что на пути
Вашего дела уже встречались и еще встретятся тяжкие затруднения, – но все-таки меня радует, что Вы теперь
можете служить ему безраздельно. Много раз вспоминали мы Вас вместе с
Гершензоном – и Вам завидовали". И в приписке к письму он добавляет:
"Эх, если бы у меня когда-нибудь оказались
деньги – как бы я съездил в Палестину!"
Слова о
«тяжких затруднениях» оказались, к несчастью, пророческими и в смысле тех дел,
которыми занимался Лейб (в России его звали Львом Борисовичем) Яффе, и в его
личной судьбе – в 1948 году он погиб в Иерусалиме от бомбы, подложенной
арабскими террористами. Он всего два месяца не дожил до
создания государства Израиль.
Будучи в эмиграции, В. Ходасевич выпустил книгу
своих переводов еврейских поэтов.
В предисловии книги он написал: «Мне случилось
перевести довольно много
стихов для так называемых
"инородческих" сборников: еврейских, армянских, латышских, финских. Творчество поэтов, пишущих в
настоящее время на древнееврейском языке, оказалось для меня наиболее ценным и
близким».
В 1922 году в Берлине В .Ходасевич встретился с приехавшим
туда Шаулем Черниховским и очень интересно
рассказал и о самом поэте, и о его творческой манере. Ходасевичу, в частности,
нравилось, что повествуя о самых обыденных сторонах жизни еврейских местечек,
Черниховский пользуется таким старинным и редко применяемым размером, как гекзаметр. Позднее, в 1924 году эти
впечатления от встречи были опубликованы Ходасевичем в берлинской «Еврейской
газете».
Переводы В.Ходасевича были исполнены мастерски,
несмотря на разнообразие строфики,
размеров, системы рифмовки.
Вот, к примеру, отрывок из стихотворения Давида
Фришмана «Для Мессии»:
В вышнем небе херувимы,
Молчаливы и незримы,
Труд святой подъяли.
Перед Господом они -
Радость! радость! - все они
Всемером предстали.
Вот образец творчества Авраама Бен-Ицхака –
стихотворение «Элул в аллее»:
Свет воздушный,
свет прозрачный
пал к моим стопам
Тени мягко,
тени томно
льнут к сырым тропам
В обнаженных
ветках ветер
протрубил
в свой рог...
Лист последний,
покружившись,
на дорожку
лег.
А здесь – из идиллии Шаула Черниховского «Элькина
свадьба»:
Снова большой балаган наполнился шумом и гамом,
Снова большие столы скатертями накрыли; подносы
Ставили с разной едой, и блюда и тарелки с
закуской.
Много тут пряников было, и разных печений, и
водки,
Ибо с вечерней молитвы в тот день прихожане
Подовки
Не разбрелись, как всегда, по домам, а зашли к
Мордехаю:
Женщины, дети, мужчины, - все община в полном
составе.
Интерес к еврейской истории, культуре и литературе
Владислав Ходасевич сохранил до своих последних дней.
Ему принадлежат замечательные воспоминания о поэте
Муни, общественном деятеле и литераторе М. Гершензоне, о классиках еврейской
литературы Х.Бялике и Ш. Черниховском, о прозаике и драматурге С. Юшкевиче. Все эти работы могут служить
образцами мемуарного жанра.
В. Ходасевич внимательно следил за жизнью евреев в
Палестине и Советском Союзе. Когда в
1929 году в Иерусалиме произошли беспорядки, связанные с выступлениями арабов
против евреев, советский поэт Илья Сельвинский написал маленькую поэму «От
Палестины до Биробиджана», которая была
опубликована в поэтическом сборнике «Декларация прав» в 1933 году. В ней И.
Сельвинский в пропагандистских целях противопоставляет
Биробиджан Палестине, отдавая предпочтение первому.
Владислав Ходасевич выступил в защиту Палестины,
как национального очага евреев. Дальнейший ход истории только подтвердил пророческую
правоту эмигранта.
До самых последних дней поэт, переводчик, критик,
мемуарист Владислав Ходасевич сохранил интерес к древней и молодой еврейской
литературе.
Смерть его резкой болью отозвалась в сердцах
многих, кто знал этого замечательного человека.
В своем очерке, посвященном памяти В. Ходасевича,
Лейб Яффе писал: «С любовью и грустью мы склоняем головы над далекой могилой
сына чужого народа, который был другом еврейской поэзии и сердцем понимал нашу
мечту о возрождении».
А Шаул Черниховский так выразил свои чувства: «С
его смертью мы, евреи, потеряли дорогую душу, близкую нам издалека, –
одного из праведников
мира, любителя еврейского языка,
любителя нашей литературы, от древних ее образцов до новых».
К этому трудно что-либо добавить.
| 
