ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2017. Конкурс поэтов-переводчиков «Свеча толмача»
ПЕРЕВОДИМЫЙ ПОЭТ:
Дурс Грюнбайн, Durs Grünbein (р.1962, Дрезден, Германия). Немецкий поэт, эссеист и переводчик. С 1985 года живет в Берлине.
Durs Grünbein. «Siv me amas» (язык оригинала – немецкий)
Ihr geliebten Dinge, die kein Blick mehr stört
In Vitrinen: Terrakotten, Tintenfäßchen, goldne Fibeln.
Dieser Silberspiegel hat zu einer Frau aus Kos gehört.
In der Bronzeschale lagen Feigen, glänzten Zwiebeln.
Säulenschaft, um dich strich ein Kinäde, lüstern,
Lang bevor der Kustos schnarchend Platz nahm nebenan.
Eine Vase, aus dem Innern dringt intimes Flüstern.
»Süßer, stoß mich!« - »Akte komm, mir tropft der Zahn!«.
Treibgut seid ihr, Kleinkram, den die Erde nicht behielt.
Von den Leibern, die euch an sich drückten, keine Spur.
Daß sie reichlich aßen, sich verwöhnten, wie verspielt
Sie waren, den Besitzerstolz, zeigt die Gravur.
«Siv me ama» - mir zuliebe, ritzte jemand in sein Glas.
Frauenhand und Männerklaue, kommt, ihr Graphologen,
Seht den Unbekannten, von der Zeit verschluckt: en face.
Psyche ging. Es blieb, aus Stein, ein Schulterbogen.
Ссылка на оригинал: Der Misanthrop auf Capri. Historien und Gedichte. Suhrkamp Verlag, Frankfurt am Main 2005, ISBN 3-518-22394-1.
Дурс Грюнбайн. «Siv me amas» (парафраз на русском языке Алексея Рашбы)
Вашим предметам любимым взгляды не в тягость нимало
На витрине: чернильница, драгоценная брошь, терракоты,
Деве с острова Кос серебряное зеркало принадлежало.
В бронзовой чаше луковицы лоснились от позолоты.
Ствол колонны, обтёрт был кинэдом женоподобным,
За века до того, как смотритель устроился дремлющий тут,
Ваза, шепот интимный замкнула пространством утробным:
"Стыкнемся, сладкий!" - "Заголись, уже слюнки текут!"
Вы - товар мелочной, и земля не хранила мощей,
А поглотила бесследно тела, обнимавшие вас,
Лишь гравировка укажет на гордых хозяев вещей,
На незнакомцев, чей временем слизан анфас:
"Siv me amas" – "люби меня" некто на кубок нанёс,
Женщина или мужчина - спорят графологи жарко,
От безымянных дошло нацарапанное не всерьёз.
Прочь душа. Остается - из камня распорная арка.
Durs Grünbein. Germanisches Kriegergrab (язык оригинала – немецкий)
Trotziger Vorfahr, dich kenne ich.
Knochen wie du, Dickschädel, das sind meine Leute.
Dein Erdgrab, Krieger, es glänzt verräterisch
Römisch, dein Hab und Gut. Reiche Beute -
Wem hast du sie abgenommen, die Goldmünzen, Fibeln?
Die Scherben vom Silberpokal, mit dem Schwert
In handliche Barren zerhaun. Wenig sensibel,
Blind für die Schmiedekunst, hast du Fremdes begehrt
Ohne Sinn und Verstand. Diese zierlichen Spangen
Vom Kleid der Römerin, Ringe und Nadeln: alles geraubt.
Wolfsbruder Unbekannt, krumm vor Verlangen -
Ich seh dich im Unterholz, wühlend im Eichenlaub.
Ungleiche Gegner wart ihr, der Römer und du.
Der Odenschreiber, der Straßenbauer und Austernzüchter
Stieß auf den Raufbold, der hauste mit Weib, Kind und Kuh,
Den Nomaden des Waldes, den Siedlungsflüchter
Eisenkerl du, Zottelbart, Metsäufer, polternder Hüne,
Rom erst lehrte dich, still zu sitzen. Zu wohnen.
Wandernde Völker, sie fegten sich selbst von der Bühne,
All die Cherusker, Sueven, Kimbern, Teutonen.
Ссылка на оригинал: Der Misanthrop auf Capri. Historien und Gedichte. Suhrkamp Verlag, Frankfurt am Main 2005, ISBN 3-518-22394-1.
Дурс Грюнбайн. Воинская могила германца (парафраз на русском языке Алексея Рашбы)
Я узнал тебя предок! Упрямо
Мой крепколобый сородич и нынче набычен.
Воин, сияет добром погребальная яма,
Блеском предательски римским. Богатой добычей -
Монеты и кольца, отобранные у кого-то,
В серебряный лом ходовой обращенный бокал,
Трогала мало тебя ювелиров работа,
К искусству слепой, ты жадно чужого алкал.
Без понимания смысла, прельстившие блеском,
Римлянок шпильки и брошки - доставил разбой.
Вижу тебя, безымянный волчара, подлеском,
Рощей крадешься, укрытый листвою рябой.
Соперники, вы с латинянином не были ровней.
Од сочинитель, ваятель, устриц любитель,
И бузотер, прозябавший под временной кровлей
С бабой, дитем и коровой - бродяга, грабитель.
Богатырь, бородач, в медовухе утопший усами,
Рим тебя научил жить оседло и сонно,
Кочевые народы со сцены смели себя сами,
Все эти свевы, херуски, гепиды, тевтоны.
Durs Grünbein. Daguerreotypie Baudelaire (язык оригинала – немецкий)
Und niemals wieder kehrt in Paris diese Straße
Mit dem trüben Mansardenfenster, das sich beim Hinsehn schließt.
Dort ging Baudelaire in grüner Perücke und jagte die Phrase,
Den Krankheitserreger, in Gazetten, auf rostige Haken gespießt.
Zwischen Kirche und Abdeckerei kam ihm alles abhanden,
Was zum Auftritt gehört, - die Demut, die Glorie, zuletzt der Elan.
So gab er gelangweilt den Dandy, ein Versuch, bei Aktricen zu landen.
Und sah ihn krepieren, im Rinnstein, den humpelnden Schwan.
Die Stadt aber mausert sich seither im photographischen Licht,
Das die Baumkronen schält, vor hellen Fassaden, zu blankem Gebein.
Wenn der Mohr auch allnächtlich die weiße Geliebte ersticht, -
Die Schatten vorm Opernhaus sind es müde, Gespenster zu sein.
Ссылка на первоисточник: Nach den Satiren. Gedichte. Suhrkamp Verlag, Frankfurt am Main 1999, ISBN 3-518-41028-8.
Дурс Грюнбайн. Дагеротипия – Бодлер (парафраз на русском языке Алексея Рашбы)
В тот Париж не свернет эта улица больше ни разу,
Где мутные окна мансард на взгляд отвечают хлопком,
Там проходит Бодлер в зеленом парике, он преследует фразу,
Возбудитель болезни, в газетке, пришпиленный ржавым крюком.
Ничего не осталось ему, одни долговые расписки,
Между церковью и живодёрней, талант закопав,
Он скучающим денди пытался подъехать к актриске,
Когда увидал колченогого лебедя у сточных канав.
Перекрасился город с тех пор применясь к объективу,
В фотографическом свете деревьям каркасов не скрыть.
Если каждую ночь душит мавр белокожую диву,
Тень Оперы блекнет, уставшая призраком быть.
| 
