Номинация «Критическая статья об эмигрантском творчестве русскоязычного поэта-эмигранта»

«...когда мы говорим о поэте – дай нам Бог помнить о веке...»

Случай Марины Цветаевой

Марина Ивановна Цветаева, русская поэтесса и эссеистка, родилась в Москве 26 сентября. (08 октября.) 1892 года. В 1922 году эмигрировала в Германию, потом в Чехию, затем жила во Франции. В 1939 году вернулась вслед за мужем в Россию. 31 августа 1941 года свела счёты с жизнью в Елабуге. В учебнике по истории русской литературы ХХ века Баевского В. С., вышедшего в Москве в 2003 году, Марина Цветаева охарактеризована „как ярчайший представитель романтизма начала ХХ в.".

Начало двадцатого века в России было бурным не только в политическом отношении, но и в поэтическом тоже. Появились совершенно новые направления: символизм, имажинизм, футуризм, акмеизм и другие. Ни к одному из них Марина Цветаева не примкнула. Её характеру, как в реальной жизни, так и в литературной, была свойственна чужеродность всему окружающему – это отмечают все исследователи её творчества. Так было на протяжении всей её короткой жизни, как в России, так и в эмиграции. Она была очень одинока и ни на кого непохожа.

Цветаева получила хорошее образование с ранних лет. Мать её была наполовину российской немкой, и Цветаева, воспитанная на немецкой литературе и свободно владевшая немецким языком, романтизировала Германию, и, когда в подростковом возрасте впервые попала в эту страну, была совершенно восхищена ею. Тем не менее, именно здесь, во Фрайбурге, её посещает и первое чувство ностальгии по России. Теперь она воспринимает Германию как вторую родину, называя её Фатерландом. Началась Первая мировая война, теперь немецкий Фатерланд и руское Отечество оказались по разные стороны фронта, а её муж мобилизован санитаром. 1 декабря 1914 года, она обращается к „Германии":

И где возьму благоразумье:

„За око – око, кровь – за кровь",

Германия – мое безумье!

Германия – моя любовь!

Вместе с любовью к Германи в душе девочки поселяется любовь к творчеству немецкого поэта Генриха Гейне, ставшего её кумиром „союзником во всех высотах и низинах". Хотя здесь нужно сделать оговорку: она знала и любила многих других поэтов, напиример Гёте, Лагерлёф, Мюссе, и т. д. В течение всей жизни поэтесса жила в мире литературном, часто придумывала себе романы с поэтами, которых никогда не встречала в жизни. В её архиве, в записной книжке №10, датированной 1923 годом, есть запись: „Не одни объятия связыв<ают>. И, если я себе (Вам?) отказыв<аю> в них, то для того лишь, чтобы лучше и глубже и пуще — по-иному! обнять. Я ведь не спрашив<ала> Вас, есть ли у Вас любовн<ица>.— Какое мне дело! — как и Вы в свою очередь не ревнов<али> меня к моим Heine и Hoffmansthal'aм <над строкой: Р1аtеn'ам>... «Платоническая любовь»? – да из лютых лютейшая!" Уже будучи в эмиграции в Чехии, 19 февраля 1925 года Цветаева, продолжая тему любви к Германии пишет стихотворение „Променявши на стремя...":

Невозвратна как племя

Вымирающее (о нем

Гейне пел, – брак мой тайный:

Слаще гостя и ближе, чем брат...)

Невозвратна как Рейна

Сновиденный убийственный клад.

Чиста-злата – нержавый,

Чиста-сёребра – Вагнер? – нырни!

Невозвратна как слава

Наша русская...

Цветаева, как и Гейне, родилась в конце века, только спустя почти сто лет после него. Также как у Гейне, в её сознании, сформированном литературой, поселяется романтический герой Наполеон, хотя никакой свободы её народу, в отличие от народа Гейне, он не приносил, романтизирует она и русских офицеров, героев войны 1812 года. Поэтесса была свидетельницей двух революций. Революционные перемены второй русской революции она быстро поняла и оценила их опасность:

В винном облаке – луна. – Кто здесь?

Будь товарищем, красотка: пей!

А по городу – веселый слух:

Где-то двое потонули в вине.

В её жизни было три войны: Первая мировая, гражданская, а потом и Вторая мировая, все три с голодом и потрясенями. Поэтическое моровосприятие молодой поэтессы Цветаевой, стоящей на перекрёстке старой и новой эпох, претерпевает изменения, в её тихой романтической лирике появляются характерные для зрелого мастера черты: в стихах звучат экспрессивные, призывные интонации, появляется умение несколькими штрихами создать живую картину. Муж Цветаевой, Сергей Эфрон, покинул страну с белой армией, и поэтессе ничего другого не оставалось, как в 1922 году вместе с дочерью эмигрировать в горячо любимую Германию, чтобы встретиться там с мужем.

Берлин в это время был переполнен русскими эмигрантами. В разных источниках даются разные сведения – русская колония насчитывала от ста до трёхсот тыяч человек. Литературная жизнь кипела, интеллигенция увезла с собой на чужбину, по выражению Гейне, „портативное Отечество" – родной язык. Выходили многие русские газеты и журналы, работали книжные издательства, в том числе перебравшееся в Берлин московкое издательство Геликон, которым руководил Абрам Вишняк, у него Цветаева издаёт сборник стихов „Ремесло" и поэму „Царь-девица". Состояние отверженности усугубляется её безответным увлеченем Вишняком, в это время Цветаева читает новеллы Гейне „Флорентийские ночи", с которыми её познакомил Вишняк. Кратковременный роман увенчался первой биографической – эпистолярной – прозой с тем же названием, что и у Гейне – „Флорентийские ночи", и циклом стихов „Земные приметы".

За два с лишним месяца, проведённых в Берлине, у Цветаевой не складываются отношения ни с одной эмигрантской группой, она чувствует себя чужой, поэзию её не очень признают, новаторство считают чем-то вроде эпатажа. Да и её любимый Фатерланд не слишком приветлив, это уже не страна из её юности, здесь все русские живут на птичьих правах. 1 августа 1922 года она покидает Германию и уезжает к мужу в Чехию. 9 февраля 1923 она пишет стихотворение „Эмигрант":

Здесь, меж вами: домами, деньгами, дымами

Дамами, Думами,

Не слюбившись с вами, не сбившись с вами,

Неким –

Шуманом пронося под полой весну:

Выше! из виду!

Соловьиным тремоло на весу –

Некий – избранный.

Боязливейший, ибо взяв на дыб –

Ноги лижете!

Заблудившийся между грыж и глыб

Бог в блудилище.

Лишний! Вышний! Выходец! Вызов! Ввысь

Не отвыкший... Виселиц

Не принявший... В рвани валют и виз

Беги – выходец.

В эмиграции её поэтическое творчество становится ещё более модернистским, с чертами футуризма. В своём эссе „Поэт о критике" сама Цветаева писала: „Творчество – преемственность и постепенность. Я в 1915г. объясняю себя в 1925 г. Хронология – ключ к пониманию. – Почему у Вас такие разные стихи? – Потому что годы разные". Здесь поэтессой создаётся большой цикл стихов „Деревья", который она посвящает своей подруге А.Тресковой, а также „Поэма Горы" и „Поэма Конца". Цветаева некоторое время работает редактором альманаха „Ковчег", её произведения публикуют журналы „Воля России" и „Своими путями".

От романтизма поэтесса, как и её кумир Гейне, совсем не уходит, это проявляется у Цветаевой, прежде всего в том, что она часто обращается к мифам, сказкам или широкоизвестным литературным сюжетам. В 1924 году она начинает работать над лирической сатирой „Крысолов", заканчивает её уже в Париже. Диалог с Гейне она начала ещё в России стихотворением „Памяти Гейне", в котором она восклицает: „Спор наш не кончен – а только начат!" Как бы в продолжение старого спора она пишет на сюжет немецкой средневековой легенды своего „Крысолова", который является реминисценцией не на одноимённое стихотворение Гёте, а на одно из последних стихов Гейне „Бродячие крысы". Есть предположение, что сатира, скорее всего, написана под впечатлением воспоминаний о революционных событиях, свидетельницей которых ей довелось стать. С другой стороны, если вспомнить её „Фатерланд", то поэму можно рассматривать как предвидение того, к чему придёт Веймарская республика в 1933 году, когда у власти оказался новый „крысолов". 9-10 апреля 1939, когда немецкие войска вошли в Чехию, у Цветаевой вырывается крик боли, обращение к „Германии" – миф под названием Фатерланд развенчан:

О, дева всех румянее

Среди зеленых гор –

Германия!

Германия!

Германия!

Позор!

Полкарты прикарманила,

Астральная душа!

Встарь – сказками туманила,

Днесь – танками пошла.

........................................

О мания! О мумия

Величия!

Сгоришь,

Германия!

Безумие,

Безумие

Творишь!

Это стихотворение вошло в последний поэтический цикл Цветаевой, названный ею „Стихи к Чехии", при жизни поэтессы оно не было опубликованно.

В Чехии Цветаева остаётся до 1925 года – до рождения сына. С переездом в Париж, куда к этому времени переместился из Берлина центр русской эмиграции, никаких особенно положительных изменений в семье Марины Цветаевой не произошло. Бедность, отсутствие работы, негативное отношение эмигрантов к её стихам (берлинская история повторяется), их нежелание понять и принять её саму. Из письма к Тресковой: „Меня в Париже, за редкими, личными исключениями, ненавидят, пишут всякие гадости, всячески обходят и т. д. Ненависть к присутствию в отсутствии, ибо нигде в обществ<енных> местах не бываю, ни на что ничем не отзываюсь. Пресса (газеты) сделали свое. Участие в Вёрстах, муж-евразиец и, вот в итоге, у меня комсомольские стихи и я на содержании у большевиков". Во Франции Цветаева выпускает всего один поэтический сборник „После России. 1922-1925". Обсуждая название этого сборника с А. Тресковой, Цветаева пишет: „После России – хорошо? Я в этом названии слышу многое. Во-первых – тут и слышать нечего – простая достоверность: все – о стихах говорю – написанное после России. Во-вторых – не Россией одной жив человек. В-третьих – Россия во мне, не я в России (Сережины слова […]). В-четвертых: следующая ступень после России – куда? – да почти что в Царство Небесное!" (Курсив мой – Р. Ш.) В Париже написаны поэмы „Новогодняя" и „Поэма воздуха", а также „Стихи к Пушкину" „Маяковскому" „Стихи сироте" и некоторые другие.

Поэтесса начинает писать трагедии на античные сюжеты. Так возникают („Ариадна") „Тезей", и „Федра". За ними следует биографическая проза „Живое о живом" „Повесть о Сонечке" и т.д., ряд эссе, в том числе „Мой Пушкин", „Пушкин и Пугачев" и другие. По словам В. Ходасевича, „Цветаева обрела себя как прозаика и обнаружилась настоящим мастером". Так же в архивах сохранилось эпистолярное наследие поэтессы этот периода, которое имеет большую художественную ценность, потому что, по воспоминаниям дочери Цветаевой, Ариадны Эфрон, поэтесса писала письма, как литературные произведения – сначала на черновике, а потом набело.

На мой взгляд, проблема любого писателя в эмиграции очень точно изложена в эссе „Поэт и время", написанной Цветаевой в Медоне, в январе 1932 года: „...мои русские вещи, при всей моей уединенности, и волей не моей, а своей, рассчитаны – на множества. Здесь множеств – физически нет, есть группы. Как вместо арен и трибун России – зальца, вместо этического события выступления (пусть наступления!) литературные вечера, вместо безымянного незаменимого слушателя России – слушатель именной и даже именитый. В порядке литературы, не в ходе жизни. Не тот масштаб, не тот ответ. В России, как в степи, как на море, есть откуда и куда сказать. Если бы давали говорить. […] А в общем просто: здесь та Россия, там – вся Россия. Здешнему в искусстве современно прошлое. Россия (о России говорю, не о властях), Россия, страна ведущих, от искусства требует, чтобы оно вело, эмиграция, страна оставшихся, чтобы вместе с ней оставалось, то есть неудержимо откатывалось назад. (Курсив мой – Р.Ш.) В здешнем порядке вещей я непорядок вещей. Там бы меня не печатали – и читали, здесь меня печатают – и не читают. (Впрочем, уж и печатать перестали.) Главное в жизни писателей (во второй половине ее) – писать. Не: успех, а: успеть. Здесь мне писать не мешают, дважды не мешают, ибо мешает не только травля, но и слава (любовь)". Ну, а если короче:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И все – равно, и все – едино.

Но если по дороге – куст

Встает, особенно – рябина...

Список использованной литературы:

Марина Цветаева „Поэт и время" (цитата в заглавии), а также:

Стихи: http://tsvetaeva.lit-info.ru/tsvetaeva/stihi/stihi.htm

http://www1.lib.ru/POEZIQ/CWETAEWA/poet.txt_with-big-pictures.html

Проза: http://tsvetaeva.lit-info.ru/tsvetaeva/proza/poet-i-vremya.htm

Записные книжки: http://www.tsvetayeva.com/prose/pr_10zap.php

Письма: http://www.tsvetayeva.com/letters/let_teskovoj3.php

Ефим Эткинд. „Флейтист и крысы (Поэма Марины Цветаевой «Крысолов» в контексте немецкой народной легенды и ее литературных обработок)".

http://novruslit.ru/library/?p=44

Мина Полянская, „Флорентийские ночи в Берлине", Москва „Голос-Пресс" – Берлин „Геликон", 2009.