ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2015. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»

Номинация «Там»

по прогнозам

а по прогнозам, завтра опять война,

небо намажут тоненько на горбушку,

чтобы, набравшись беленькой дочерна,

прятать воспоминания под подушку.

к старости превратился запас рублей

в сладкий больничный привкус лекарств и пота,

и (за глаза) прощальное - "не болей" -

кажется продолжением анекдота.

ангелы точат - к чёрту! - карандаши,

правят проекты завтрашнего салюта,

прошлое выгибается: "не спеши",

капая в настоящее по минутам.

милостыню подайте - хоть парой слов!

я не прошу богатства и долголетья,

кто их поймёт - непуганых докторов...

а по прогнозам, завтра уже не светит.

в фабричном дыму

облако жило в фабричном дыму,

не разделяя позиции спора

(о прототипe утопшей муму)

между степаном и рыжим трезором.

кляксой на своде маячила синь,

непреходяще курлыкали птицы

голосом вздорных залётных богинь:

"дайте им воздухом опохмелиться!"

а на углу семафорил каштан,

ветки на свет пятернёй растопырив,

чтобы не думал прохожий степан

о нестабильности в доме и в мире.

словно ковчег, плыл газетный листок,

ветром сдуваем куда-то на север,

вслед за слонами. фабричный гудок

был по-весеннему нагл и распевен.

вверх виновато смотрело из луж

облако чёрными брызгами капель:

"как же ты, братец-степан, неуклюж!" -

и поправляло бумажный корабль.

Номинация «Здесь»

оглушённый июлем

оглушённый от взрывов июлем,

вдоль скелетов сгоревшей травы,

я бреду в человечьи ульи

по медовым тропинкам молвы.

там рождённые в ветхом завете

по реестру просроченных душ,

за войною (второй или третьей)

носят ангелы светлую чушь.

там шумят над базаром цветастым -

ум и совесть, надежда и честь,

там хозяева брошенной паствы

обучаются, как нас иметь.

если честно, я не понимаю,

что случилось, чей ангел святей?

впереди ждёт подруга - такая,

что смешит перезвоном костей.

и за августом в пыльные степи

я пойду с той подругой. потом

ветер пыль по канавам потреплет

и развеет меня над кустом.

тарабарский язык

я изучаю на спор тарабарский язык,

нёбо болит, и за небо подвешен кадык,

прошлое время уныло свисает с ушей,

я выгоняю себя на свободу взашей.

я прорастаю в поля, словно чахлый бурьян,

втоптанный шагом за славой спешащих славян;

голод за тёткой, за старою бабкой с клюкой,

тянется ветром, который уснёт за рекой.

мирный будильник часами минутами спит,

чтобы его не будили за вспоротый стыд,

чтобы коровы чесали бифштексaм бока

из-за незнания чётких основ языка.

я провожаю молитвами выжатый день

и поднимаюсь на новую в споре ступень,

руки по локоть в свободе свисают плетьми -

я изучаю язык, позабытый людьми.

Номинация «Эмигрантский вектор»

юмор умер

видом брошенных оружий

обозначен переезд:

бесталанностью недужен

грустный климат здешних мест.

юмор умер, бедный йорик,

к воскресенью хоронить.

от кладбищенских историй

на душе застыла хлыдь.

сыто воет сыч болотный -

колотушкой по земле,

загулял небесный ротный

на поминках в феврале.

гамлет в ватнике бывалом

на задворках водку пьёт,

под пуховым одеялом

расчехляет когти кот.

вдаль летит последний шарик

на пластинке заводной,

что сгорела на пожаре

вместе с брошенной страной.

по шёлковым и джинсовым путям

Мне кажется, я узнаю себя

В том мальчике, читающем стихи.

Борис Гребенщиков

по шёлковым и джинсовым путям

наматываю километры счастья,

то дерево заплачет где-то там,

то облако откроет небо настежь.

за горизонтом параллельных снов

на расcтояньи вытянутых пальцев -

гефильте-фиш значительный улов

последних ожидает постояльцев.

за домиком раскинулись сады

салатные и огороды ягод,

и вдохновенный запах ерунды

витает над невыплаканной влагой.

иду, бегу туда - за сотней бед.

рассвет вонзает нож в хребет закату,

и льётся масло дня на парапет

под праздничную лунную сонату.

мне кажется, узнаю там себя

в нелепом старике или в ребёнке

и буду ждать, смиренно теребя

края одежды, где-нибудь в сторонке.