ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2018. Конкурс эссеистов «Русская поэзия за пределами России»

Эхо поэзии или Приключения поэта Васи в зарубежном ЛИТО

Все имена вымышлены. Совпадения случайны.

Человек, как учит нас наука, существо биосоциальное. Типичный образец вида хомо поэтикус, при всех своих особенностях, тоже не теряет стремления к общению с себе подобными. Поэтому в любых изменившихся жизненных обстоятельствах включает внутренние радары на полную мощность: есть ли здесь те, с кем можно разговаривать на одном языке?

Знакомьтесь – это Василий, 23 года, не женат, характер нордический. Год назад наш герой решил, что полученный в родных пенатах филологический диплом мало удовлетворяет его представлениям о счастливой жизни и перебрался в небольшой немецкий город N – уездный, но перспективный. И вот, днями штудируя в университете основы бизнес-информатики, а вечерами нет-нет да и возвращаясь к звенящим в ушах рифмам, Вася пришёл к мысли: не может быть, чтобы он такой был здесь один. Где-то рядом должны быть наши. Поэты. Они же всегда и везде есть.

«Конечно, есть! – с готовностью прощебетала Васина соседка, сухонькая и быстрая, как пропеллер, Клавдия Петровна. – У нас в городе вот уже десять лет работает литературный клуб «Эхо». Я позвоню Розе и скажу, что новая молодая кровь на подходе».

Слегка насторожившись от такого кровавого эпитета, Вася всё же решил: ну а почему бы и нет? В следующий же вторник он открыл дверь кабинета номер 7 на первом этаже российского культурного центра и, выдохнув, ступил в неизвестное.

Ядро клуба «Эхо» составляли: руководитель и идейный вдохновитель Роза Исааковна (в прошлом – преподаватель русского языка и литературы в Кишинёве), Михаил Геннадьевич (коренной ленинградец, переживший блокаду и считающий поэтому себя вправе называть город так, как хочется ему), Майя, муза и верная жена Михаила Геннадьевича, бард Виталий и приходящая звезда, победитель всех окрестных поэтических турниров и автор семи сборников Карл Либкнехт (в миру – Константин Либерман).

Заикаясь от волнения, Василий рассказал о своей недолгой поэтической биографии, поисках в сфере звукописи (Ерунда, молодой человек! Не увлекайтесь эффектами в ущерб смыслу!), журнальных публикациях (А книга? Книги до сих пор нет? Не тяните, выпускайте быстрее – вот у меня уже целых семь, и одна на подходе…), любимых поэтах (Позёр этот ваш Хлебников, вот что я вам скажу!) и экспериментах в области верлибра (Да такое километрами можно гнать – разве ж это стихи!)

Два прочитанных Васей стихотворения утонули в тишине. Карл Либкнехт по-отечески похлопал его по плечу – ничего, мол, научишься ещё – и взял слово.

Бодрые четырёхстопные ямбы о прошедшем дне великой победы оживили заседание и увели разговор в сторону роли нашего народа и искажения истории американцами. Когда от летающих в воздухе молний, направленных в сторону президента Трампа, ощутимо запахло озоном, Роза Исааковна предложила сменить тему и прочитала своё последнее стихотворение о любви и сирени. После того, как последние обертоны приятного контральто рассеялись, Вася уже не смог бы вспомнить, что там было вначале, но, кажется, остальных слушателей это не смутило – и зал взорвался аплодисментами.

Когда точка всеобщего внимания переместилась на барда, Вася слегка расслабился и позволил себе взять в руки чашку с чаем. Виталий лихо перебирал струны и пел слова «волюнтаризм», «фетишизм», «антропоцентризм» и т.д., рифмуя их между собой почти случайным образом – но по лицам слушателей Вася понял, что Виталий – очень прогрессивный поэт.

Музыка смолкла, Михаил Геннадьевич тяжело поднялся со своего места, отвергнув предлагаемую помощь (Сам, всё сам. Молод ещё – всего-то восемьдесят шесть…) и предложение читать сидя, как все остальные («…требует поэта к священной жертве Аполлон!..») Мэтр начал с предыстории.

«На прошлой неделе я ездил в город Зальцбург, на родину великого Моцарта. По дороге туда я всё время думал об том, что сейчас увижу эти необыкновенные места – и ещё в поезде написал шесть стихотворений. Зальцбург поразил меня! Пока я добирался до дома, где родился великий композитор, у меня родилось (простите за каламбур) ещё три стихотворения. А потом я узнал, что входной билет в музей стоит невероятных для меня денег – и не пошёл внутрь. Но стоя на крыльце, написал ещё восемь стихов о Моцарте…

Таким образом, сегодня я хочу вам прочитать мой новый моцартовский цикл!..»

Вася тупо глядел на опустевшую чашку. Стихи были похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы и по совместительству внебрачные дети Есенина. Михаил Геннадьевич воодушевлялся всё больше, мерно покачивался в такт и вгонял в транс своих благодарных слушателей. Только услышав аплодисменты, Вася понял, что с Моцартом на сегодня, наконец, покончено.

Робея и краснея, со своего места поднялась Майя. Поблагодарила всех за чудесный, как обычно, вечер и извинилась за то, что сама стихов не пишет. Но ей очень хочется тоже что-нибудь почитать – и (ещё раз извините) она прочтёт чужое.

«Вчера ещё в глаза глядел,

А нынче – всё косится в сторону…»

Вася благодарно смотрел в сторону Майи и думал о том, что всё-таки придёт сюда через месяц – чтобы проверить одну теорию…

…На следующем заседании Вася попросил слово и сказал: «Сегодня я хочу прочитать стихотворение, написанное для моей первой учительницы. Через два дня у неё день рождения – я хотел попросить совета, не стыдно ли будет подарить ей такие строки…»

И прочёл стихи, написанные пятнадцать лет назад, когда он учился во втором классе:

Светлана Васильевна! Я Вас люблю

И очень Вас уважаю.

И каждый Ваш взгляд на себе я ловлю,

Когда я задачи решаю…

Успех был феноменальным, оглушительным. Роза Исааковна плакала и говорила, что получить такое от ученика было бы самым большим счастьем в её жизни, а Либкнехт одобрительно кивал и говорил: «Вот так надо писать, просто и с чувством!»

Михаил Геннадьевич пожал Васе руку, словно принимая в клуб настоящих поэтов и, произнёс: «Прошу прощения, что перетягиваю внимание на себя – но в моей жизни произошло нечто грандиозное. На прошлой неделе у меня родился правнук!»

«О, нет! – подумал Вася и оказался прав. Следующие сорок минут были посвящены прослушиванию новорождённого цикла о новорождённом Александре, после чего времени осталось лишь на стихотворение Розы Исааковны о любви и лилиях и песню прогрессивного барда о профанации, перлюстрации и санации.

Прощаясь, Карл Либкнехт, сказал: «В следующий раз приходи обязательно! Выходит моя восьмая книга – сможешь приобрести её вместе с автографом».

«Конечно!» – сказал Вася.

Месяц размышлений до следующего заседания вылился в ряд очищенных от ярких эмоций и лирических образов тезисов, которые он решил записать для наглядности.

Количество поэтов в процентном соотношении всегда примерно одинаково. Если в десятимиллионном городе их, хороших, допустим, сто – то в уездном городе N с русскоязычной диаспорой в десять тысяч их может и просто не оказаться.

Эмигрантская поэзия – фикция и иллюзия в самой своей основе. Поэт-эмигрант подобен улитке, которая всё своё носит с собой и, оказавшись на чужбине, продолжает разрабатывать уже начатое. Взаимовлияние и обогащение возможно, но лишь в рамках межличностных коммуникаций.

Учитывая развитие информационных технологий, ни в коей мере нельзя говорить о полной оторванности от языковой среды. В современном мире поэт никогда не уезжает полностью.

Общий срез ситуации в эмигрантской поэзии всегда случаен и зависит от конкретных персоналий – иными словами, от конкретных улиток, которые пересекли границу. Создание эмигрантских поэтических школ с прицелом на будущие поколения вряд ли представляется возможным, так как родившиеся здесь дети, даже являясь билингвами, предпочитают думать на языке страны. Исключения из правил всегда бывают, но массовый характер едва ли приобретут.

Обновление всегда происходит извне. В настоящее время преобладает путь рабочей и студенческой эмиграции. Таким образом, уезжают люди если и не всегда со сложившимся творческим почерком, то с явно намеченными ориентирами. Всё создаваемое за границей – по сути, отголоски, эхо актуальных тенденций.

В этом смысле большую роль играет, в каком возрасте и в какое время поэт уехал, какие идеи он успел принять или отринуть.

Объединение по принципу «тоже пишу стихи» за границей означает «имею возможность пообщаться на русском языке с интеллигентными и воспитанными людьми» и мало имеет отношения к собственно поэзии.

Хороших людей всегда больше, чем хороших поэтов. Не стоит обижать хороших людей.

На следующее заседание Вася не пошёл.