ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2015. Конкурс поэтов-переводчиков «Свеча толмача»
Тымотеуш Карпович
(1921, дер. Зелёна около Вильнюса – 2005, Оук Парк, Чикаго, США), польский поэт, прозаик, драматург, переводчик. Творчество Карповича относится к «лингвистической поэзии». Его считают «последним польским модернистом». Несмотря на многочисленные литературные награды, он не смог принять того, что в польской литературе был провозглашён принцип соцреализма. В 1973 году Карпович получил стипендию для работы в США, и по окончании стажировки остался в Университете Иллинойса в Чикаго. Поэзия Карповича – это дискуссия с традиционными поэтическими формами. Его стихи полны иронии, а значения слов часто изменяются автором.
Стихотворения для перевода взяты из сборников:
Dzieła zebrane, Tom 1, Biuro Literackie, Wroclaw, 2011 (стихотворение Martwe połowy)
Dzieła zebrane, Tom 4, Biuro Literackie, Wroclaw, 2013 (стихотворения Wojna и Tyle rzeczy)
Wojna (на польском языке)
Zaczynamy modlitwą, kończymy bluźnierstwem.
Żyjemy zaczajeni we własnych, opuchłych mięśniach.
Zorzę jak krzyż dźwigamy. Gra dłoń na żebrach śmierci.
Aż serce od dźwięku wybuchu pęknie.
Niebo rozwlekli jaśni tkacze – samoloty.
Skracamy błękit w źrenicach. Co do nas mówisz, wrogu?
Ołowiane sylaby z szczęki kulomiotu
potrącają o fioletowy kark głogu…
O co tłuczemy pięścią dynamitu
w rude oczy zdziwionej gliny, zadyszani, gwałtowni?
Przede mną przecież tylko kępka żyta
i łopian przykrywający celownik.
Tak zwracamy dla świata życie. Wleczemy je płomieniem.
Długie są nasze ręce, zakończone pociskiem.
Dla niewierzących w wizje, spod ziemi
odgrzebujemy grób Apokalipsy.
Война
Перевод с польского Евгении Зиминой
Поначалу молились мы богу, теперь – проклинаем.
И сознание наше средь мышц напряжённых укрылось.
Воздвигаем зарю, словно крест, и мотивы играем
Мы на рёбрах у смерти – аж сердце тревожно забилось.
Синеву рассекают над нами ткачи-самолёты,
Мы же небо сужаем до размеров зрачков.
Что же значат свинцовые слоги в устах пулемётов,
Разодравших боярышник алый на сотни кусков?
И за что кулаки динамита разбили
Красно-жёлтую глину, что смотрит на нас изумлённо?
Предо мною качается лёгкая рожь среди пыли,
И лопух прикрывает прицел наведённый.
Да, огнём и свинцом дарим миру мы жизнь.
Наши руки длинны, и в ладонях – снаряд.
Вы не верите в призраков? Вот же они:
Мы копаем дорогу, ведущую в ад.
*** (на польском языке)
Tyle rzeczy szczuplutkich małych
A natrętnych jak przekupnie na rynku
Ze swym zgniłym, okrzyczanym towarem
Nie dawało mi nigdy spoczynku
Co najmniejsze jak pająki szare
Chudą nicią swej prawdy się pnące
Tarczę grzbietu mi w oczy wciskały
Sycząc: patrzaj! to słońce, to słońce
Inne w czystym powietrzu majowym
Muszą lawą przygniatały okwiat
Zawierzając plerezy grobowe
Nad tęskniącym za słońcem okiem
Tylu świętych kadzidlaną wonią
Zapach kwiatów za gardło dusiły
Nawet błoniom, okwieconym błoniom
Nie dawała spokoju ich miłość
Aż raz w jedną nie roztartą rosę
Buntowniczym wzrokiem utknąłem
I w zbudzeniu się z własnej małości
W wszystkołącznej wielkości zasnąłem…
***
Перевод с польского Евгении Зиминой
Как же много вещей – мельче пыли –
А назойливых, как торгаши на базаре,
Что гнилой свой товар расхвалили,
И покою мне нет, как в кошмаре.
Те, что мельче других, пауками глядят,
Тянут тонкую ниточку правды своей
Щит спины напоказ выставляя, шипят
«Это солнце, смотри же, смотри поскорей!»
А другие на майском бодрящем ветру
Облепили как мухи живой первоцвет,
Словно черной вуалью ещё поутру
Закрывают от взора наставший рассвет.
Как же много святых, воскурив фимиам,
Задушили за горло цветов аромат
Не давая покоя цветущим лугам
Своей цепкой любовью в сиянье лампад.
Но когда мой мятежный бунтующий взгляд
Неразбитые капли росы увидал
От ничтожества, что усыпило меня,
Я очнулся и в вечность величья упал.
Martwe połowy (на польском языке)
Zanim poeta powiąże bieg konia ze snem dzięcioła
dobierze ręce do dźwięku i oczy do ryb głębinowych
zanim zamieszkać zdoła w łzie dziecka w mruczeniu kamienia
pisze słowa ogromne niby pierścienie Saturna
zarzuca je na końskie kopyta i sen zmęczonego ptaka
A kiedy wraca z martwego połowu z siecią kosmicznych rozmiarów
kłos go na miedzy z nóg zwala szczują go zwykłą śnieżynką
Poeta dziwi się naprawia nadwątlone słowa potem
zasypia w świetle pomarańczy
i płacze – łzy pękają pomiędzy gwiazdami
Wówczas wypływa na ocean nieba największy z wielorybów
zimny i świecący
rozgarnia leniwie ogonem co najdrobniejsze gwiazdy a duże połyka
Coraz bardziej jasne ma oko od wewnętrznego blasku
płynie potrąca sieci poety i ginie
Poeta budzi się – słyszy jeszcze szum krwi wieloryba
widzi światło okrągłe zrywa się i pisze największe ze słów
Zdaje mu się że przeleciał nad nim rajski ptak poezji
ze złotym ziarnem w dziobie i nie miał gdzie spocząć
Мертвый улов
Перевод с польского Евгении Зиминой
Прежде, чем поэт увидит сходство между бегом коня и сном дятла
Подберёт звукам руки, а рыбам в пучине – глаза,
Прежде, чем сумеет вселиться в слёзы ребёнка и ворчанье камня,
Он пишет слова, огромные как кольца Сатурна,
Закидывает их на копыта коня и в сон усталой птицы
А когда возвращается с мёртвым уловом, с сетью космических размеров,
Колос на меже сбивает его с ног, и простые снежинки терзают его.
Поэт удивляется, поправляет пошатнувшиеся слова, засыпает в свете апельсинов
И плачет – слёзы взрываются меж звезд.
Тогда в небесный океан выплывает огромный кит, холодный, светящийся,
Лениво гоняет хвостом мелкие звёзды, а большие глотает.
От внутреннего света всё ярче сияет его глаз.
Кит плывёт, касается сетей, расставленных поэтом, и исчезает.
Поэт просыпается – он ещё слышит шум крови кита,
Видит овальный свет, вскакивает и пишет самое большое слово.
И кажется ему, что пролетала над ним райская птица поэзии
С золотым зёрнышком в клюве, а присесть ей было негде.
| 
