Конкурс поэтов-неэмигрантов

Номинация «Неоставленная страна»

***

В абсолютном лесу, среди прочих мудил,

Я с гадальною картой на бал приходил

Вместо дамы.

Я погуливал с теми, кто вечно в бегах,

И закусывал снегом пары шмурдяка

И "Агдама".

Так лоснилась рубаха от грязи в душе!

Я ломал свои ноги о рай в шалаше,

Поскользнувшись на крыше;

И стремился уйти под спасительный дождь,

Управляя людьми, как акунинский Дож;

Возвращался простывшим.

Я выбрасывал крестик нательный в окно,

И считал за бессмертье судьбы толокно,

И ходил по перилам,

Называл окружавших меня дурачьем

И хранил, как священное, имя Её,

И, по сущности, был им.

Так нельзя ли теперь мне от этих щедрот

Хоть недолго пока не заглядывать в рот

Этим черным и сытым,

Что, поскольку мне радость сейчас дорога,

Из последних углов наставляют рога,

Напрягаясь копытом;

И нельзя ли немного чудной простоты,

Так беспечно отпущенной тварям лесным

Или детским игрушкам?

Потому  что, боюсь, за такие грехи

Не поверят теперь о волках пастухи,

И, что самое страшное, иже еси,

Мне теперь не поверит пастушка.

НИЧЕГО

Ничего совершенного, кроме этой убогой земли,

Изнахраченной, вытоптанной поголовьем людского скота,

Блуждающей в полусумраке, как русское «ай люли»,

Где последние звуки – утопающая пята.

Ничего громогласного, кроме этого сонного вечера,

Где ни что не доказано, но догадка как будто ясна;

Ничего допотопного, лишь в руках у безумного фельдшера

Умирающий символ; и клеймёная пулей стена.

Ничего необъятного, только ветер бредёт околотками,

Так как вовсе не создан быть прочитан вконец – от и до,

И живая вода, до костей иссеченная лодками,

Потому, что вода никогда не запомнит следов.

Ничего недопитого, кроме водки, оставленной нищему,

Кроме смутных идей, в мир отпущенных с лёгкостью «фра».

Ничего позабытого, кроме дней, которые ни к чему

Не смогли привести или просто прошли на «ура».

Ничего одинокого, кроме пуговки смертника,

Что откушена выстрелом, чью-то грудь заслонив,

Ничего одинокого, кроме полупустого конвертика,

Что отправить мне некуда, и как следствие – кроме меня.

ОЩУЩЕНИЕ

                                Валику Хрупову

Вон те бродяги покупают мёд,

Вон та корова продает им плесень.

Я знаю много задушевных песен,

Но это утро жалость не проймёт.

Бродяги будут допивать вино,

Просроченное, затхлое у бара,

Вокруг крыльца которого от бала

Осталось полуночное …..

Ошкуренный рассвета чистовик,

С наружу вынутыми потрохами,

Обвисшими на ветках,

                                  мы с грехами

Вот так же жутко выглядим, старик.

Мы так же пробираемся к ларьку,

Мы так же ковыляем восвояси.

И я кричу Сезаму: открывайся!

А ты смеёшься (счастье – дураку…)

Нас так же рвёт истошно по ночам,

Нам ветер выворачивает трубы,

Он обметает потолки и губы.

А после – дождь – спасение – причал.

И сон – во сне свежо и тяжело.

Он, как рубаха мокрая, кандален.

Какие-то обрывки и детали.

Все то, что унеслось и отжило.

Я выхожу, качаясь, поутру.

Ты следом, и улыбчивый, как фея.

Я спрашиваю: отчего веселье?

Ты отвечаешь: чувствую, живу!