Конкурс поэтов-неэмигрантов 

Номинация «Неоставленная страна»

РОДИНА

Уж так бывает в этом мире тонком,

И в этом, право, нет ничьей вины…

Я просто помню, что была ребенком

Теперь не существующей страны.

Я точно помню сбитые коленки,

Оранжевую ленточку в косе

И новые сандали, как у Ленки,

И прочные надежды, как у всех.

Нам было хорошо и просто вместе.

И мы, в свои, почти что, восемь лет,

Легко делили поровну, по чести

На целый двор один велосипед,

И щедрость эта не была обузой.

Цветная, босоногая пора!..

А помнишь  гимн Советского союза

По радио на кухне в шесть утра?

А помнишь, как цвела у дома слива,

Как что-то тихо напевала мать,

И было так отчаянно счастливо,

Что этого в стихах не передать?!

Нас назовешь послушными едва ли:

Мы, «гекельбери средней полосы»,

Повсюду очаровано совали

Ну, очень любопытные носы.

Нас дворники гоняли отовсюду,

А мы опять, как бабочки на свет,

Стремились в жизнь, приравненную к чуду

И смешанную с запахом котлет.

Целованные солнышком в макушку,

(А вместо сердца - пламенный мотор!),

Мы с Ленкой, чтобы навестить друг дружку,

Сто раз на дню гоняли через двор.

…Нет, я не уезжала. Я осталась.

И Ленка здесь, светла и влюблена.

Вот только жаль, в наследство нам досталась

Поделенная  надвое страна.

Все как обычно. Жизнь идет по кругу. 

Стоит на месте вечная юдоль.                             

Вот только, чтоб теперь обнять подругу,

Я прохожу таможенный контроль…

НЯНЯ

Я жил тогда, лет сто тому назад,

У Мойки. По Мошкову переулку

В унылый и прозрачный Летний Сад

Меня водила няня на прогулку.

Дворецкий в униформе, верь не верь,

Как добрый дух, оказывался рядом

И, отворяя перед няней дверь,

Скользил по ней присутствующим взглядом.

Красивый, стройный, как Багратион,

С глазами цвета байхового чая…

Но няня отправляла моцион,

Похоже, ничего не замечая.

Я думал по-французски: «Се ля ви,

Мон шер!». Перед моей прекрасной бонной

Смущался даже «Спаса-на-Крови»

В дуэте с Александровской колонной.

Садовник Яков отводил глаза

И что-то лепетал дворовой Прошке…

А няня, поднимая паруса,

Почти плыла по гаревой дорожке

Под маленьким зонтом. И я – при ней,

Стараясь быть солидным, и упрямо

Все чаще, все надежней, все смелей

Считал свою мадам своею дамой!

Мы возвращались около шести

И поспевали аккурат к обеду.

Я над дворецким, Господи прости,

Одерживал дежурную победу,

Вводя  Ее в парадный. Господа!

По верным, незатейливым приметам

Я смутно понимал уже тогда,

Как это безнадежно – быть поэтом!

ЧЕРЕШНЕВОЕ

В тени украинских черешен –

 Бог мой, в каком это году? –

 Я был наивен и безгрешен.

 Гоняя косточку во рту,

 Смеясь, дурачась, веря в лето,

 Жил без оглядки, на авось.

 И точно знал, что в мире этом

 Я – самый долгожданный гость.

 Я был отчаян и беспечен,

 Мне небо за душу текло,

 И каждый новый летний вечер

 Мой был прозрачен, как стекло.

 Любил - не знал иных канонов

 Поэтики - ваял свой стих

 Из колокольных перезвонов,

 Из шороха шагов твоих,

 Под замечания вороны

 И серенады соловья.

 И этот мир был вне законов

 И беззаконий бытия.

 Он просто был – в глазах небесных,

 Невыносимо голубых -

 Мир для двоих влюбленных, честных,

 Красивых, смелых, молодых…

 И у последнего причастья,

 У безнадеги на краю

 Я буду помнить это счастье –

 Любовь в черешневом раю!