Номинация

«Стихи о родном крае, о Родине, о географических, исторических и культурно-языковых корнях»

Опять дорожные портки

и стук колёс на перегонах,

серьёзные проводники -

князья особенных вагонов.

Опять казённая постель,

окно, бегущее по свету,

границ ночная канитель

и в час - четыре сигареты.

Опять минуты-кирпичи

в растворе чувств стеною длинной...

Москва, вокзалы, москвичи -

дорог российских середина.

Опять на две недели бронь

от чужеземных кувырканий -

вязанка хвороста в огонь

сгорающих воспоминаний.

Опять, как будто жест руки

смахнёт минуты и недели,

что одежонку в сундуки

и... Ездил ли на самом деле?

***

Мы всё разделяли на ясные вещи:

плюс – минус. Рубили от шляп до штиблет.

Легко отлетало словечко "помещик"

от слов – монументов: "герой", иль "поэт".

А жили они по-тогдашнему времени

средь русских полей и лесов широко:

зимой – в Петербурге, а летом – деревне

среди небогатых своих мужиков.

Кому – покровитель, кому – как татарин,

событие для деревенской глуши:

"Наш барин приехал! Приехал наш барин!"

Шапчонки – долой. Хоть – реви, хоть – пляши.

Со станции тройка лихая подкатит,

пригнёт до земли беспросветную голь,

румяная девка, как водится, скатерть

протянет кокетливо: "Хлеб, Вам, да соль!"

А, он поначалу осмотрит поместье,

доходов–расходов баланс подобьёт -

не в меру ли вор управляющий-бестия,

и в меру ль мужик-крепостной его пьёт.

Каков урожай на полях и на грядках,

что с ягодой ноне, и много ль грибков,

содержаться ль борзые стаи в порядке,

и сколько в угодьях лисиц и волков.

Заедет к соседям - коль нету разлада,

к себе пригласит непременно на бал.

Расскажет все сплетни столичного града,

а то и – Парижа, когда там бывал.

Потом, или утро потянет погожее,

иль просто от встреч и застолий устав,

с соседом – заядлым охотником тоже –

пойдёт пострелять дупелей. Красота:

бродить целый день по родным перелескам,

душой надышаться – не только лишь ртом,

чтоб волнами стали чуть слышные всплески,

приливами хлынули слов. Чтоб потом,

любуясь сентябрьских лесов позолотой,

плеснуть на огни технотронных веков:

"Опять я в деревне. Хожу на охоту,

Пишу мои вирши – живётся легко".

Номинация

«Стихи о стране нынешнего проживания»

12 апреля 1996 года

Апрель пошёл с козырной карты -

с зимой играет вместо марта:

то солнышко вовсю сверкает,

то небо тучи закрывают...

Дни убегают табунами,

накоротке простившись с нами,

сквозь телевизор проскочив

и в летопись себя включив.

Каналы в комнату струятся:

второй, шестой, седьмой, двадцатый...

Чего-чего там только нету:

поют какие-то куплеты,

высказывают мненья длинно

про Боснию с Герцеговиной,

про безработицу и кризис -

как до конца столетья снизить,

какие изыскать резервы...

Шестой, десятый, двадцать первый...

Пожар случился в Дюссельдорфе -

сгорел аэропорт. И профи

в чинах и с маской кислой мины

анализируют причины...

Там - шоу. И на этом шоу

был продан "нос" Олег Попова.

Один из тех, кто вечно ищет,

отдал за "нос" три с лишним тыщи -

он мог бы отвалить и больше.

Другой канал - глава всей Польши

в Москву слетал - поговорить,

что им без НАТО не прожить.

Щелчок - бунтуют где-то массы,

ещё щелчок - проблемы мяса,

поскольку в Англии коровы

больны, бедняги, поголовно.

И вновь чиновник с кислой миной

анализирует причины.

Канал второй, четвёртый, пятый...

Опять -  про расширенье НАТО.

Опять Балкан мусолят тему.

Слегка - чеченскую проблему.

Играют в теннис. Бьют в ворота.

И рекламируют "Тойоты".

И - ничего про тот апрель,

когда весёлая капель

сбегала по сосулькам вниз,

и реки бурно разлились,

и солнце жарило проталины,

и мир гудел одним: "ГАГАРИН".

Из блокнота.

Тыкают клавиши пальчиками,

как-то небрежно и просто,

компьютерные мальчики

самого конца девяностых.

И компьютерные девочки тоже

им ни в чём не уступают,

делают всё, как положено,

только детей не рожают.

В квартирах собачки и мурки

живут и хозяев тешат.

Едут в Европу турки,

и закрывают бреши!

Пляж Каталонии тянется,

солнце кипит в перегрузке.

Каждый второй - испанец,

каждый заметный - русский.

Всё на песочках разложено,

и от лучей хорошеет:

девочек стройные ножки,

мальчиков крепкие шеи.

То ли партнёр, то ль охранник -

в золоте руки и уши.

Матом знакомо тянет

и над водой и на суше.

В ритмах страны кастаньетной

кажется - всё понарошку...

Бабье российское лето

молча копает картошку...

Номинация

«Стихи об эмиграции, ностальгии и оторванности от языково-культурных корней»

Это я что ли...

Это я что ли вырос в деревне

под уютом соломенных крыш,

где в полях растекается время

и не слышится слово:  Париж?

Это я что ли там под окошком,

прицепив на фуражку сирень,

раздирая меха у гармошки,

шпарил "барыни" в праздничный день?

Это я что ли тут очутился?

Рассмеялся бы, прежде скажи!

Умножаю какие-то числа,

и тоскливо гляжу в чертежи.

Это я что ли, пользуя случай,

затыкая при случае "течь",

жадным ухом ловлю на толкучках

промелькнувшую русскую речь?

Период полураспада.

Меня доводят до ума

и полудни и полуночи,

и жёлтая полулуна,

и звёзд далёких многоточья.

Не получается уйти,

или уехать от вопросов -

так и застыл на полпути

на полуспущенных колёсах.

А полупроводник несёт,

полухрипя, но можно слушать,

как без конца её трясёт -

одну шестую долю суши.

На свете нет полукостра,

полууюта, полгражданства -

лишь трутся два полупростра...,

не совмещённые в пространство.

Полустоишь, полувисишь

и ничего полухорошего:

одной второй я на Руси,

другою - там же, только в прошлом.

От полных и полустихий

мне стены прошлого ограда,

где я пишу полустихи

периода полураспада.