Конкурс поэтов-эмигрантов
Номинация «ТАМ»
И ТОЛЬКО ЭХО
В каком я веке
заблудилась,
В каком году?
Звук колокольцев -
прокаженных -
Куда бреду?
Кто нагоняет
справа лесом?
Что впереди?
Один туман...
И только леший в
дуду дудит.
И за пеньком,
Сверкнув очами,
Бездомный кот...
Что там грохочет
за плечами?
Чей конь идет?
Чей крест
затоптан на дороге?
Чей это след?
Один туман...
И только эхо
хохочет вслед.
А за порогом
брезжит утро,
Неясный свет,
И что там будет,
Что ТАМ будет?
Меня там нет…
Я ТАМ ЛЮБИЛА, ТАМ ЖИЛА
Давно забытый
запах – дождь прошел.
Нет, ливень лил с
утра и до утра.
И вот дошел
- до самого нутра,
Где чувства,
запах, цвет и осязанье
Преобразуют все в
воспоминанья.
Я вижу парк и
дождь. Я не одна,
Со мною Зонт.
Чего-то не хватает
Мне в той картине
– ветер налетает,
Уносит Зонт, а я
– за ним – стрела!
Ах, да, я там
любила, я жила…
И Зонт – в руках!
Мне снова хорошо.
Давно забытый
запах – дождь прошел.
Номинация «ЗДЕСЬ»
ПРИРУЧИ, ПРИРУЧИ МЕНЯ…
Кружится улица.
Карусель. Жаркое небо. Мелькают лица черные, белые.
Музыка длится, ни
на что не похожая. Что я делаю здесь, прохожая?
Приручи меня,
шепчу как молитву, город, к небесам, земле,
к тем, кто до
смерти дорог.
Приручи, не
пускай в мои сны снег в окне, ворона, стужу. Не нужно.
Я и сама тебя
приручаю ракушкой, камешком, всякими
мелочами.
Например, фонари
так отчаянно светят ночами…
Где-то в жизни
другой тоже по стенам плясали тени,
и сидела девочка
на моих коленях, сказку слушала и засыпала.
Все повторяется,
все с начала.
Вот они бегут –
Хэн и Мари – внуки мои. Кричат: «Ханут цаацуим!».*
Покупаем игрушки.
Весело им.
А я едва-едва поспеваю
и, как молитву, шепчу: приручи, приручи меня, город,
жажду мою утоли,
по другим небесам голод.
Там тоже солнце
триста шестьдесят дней в году.
И осыпались
яблоки у соседа в саду.
И стучится клен в
мою дверь. Не веришь? Не верь.
И здесь деревья
приходят в гости. Дни рожденья справляют.
Только как их зовут, - не знаю, не спросишь.
Глухонемая…
Просто дерево.
Значит, тень. Присядем. Такой бесконечный сегодня день.
Что? Хочешь чаю?
Сейчас, дорогая. Вот только еще прошепчу:
приручи, приручи
меня, тебя приручаю…
*Ханут цаацуим –
магазин игрушек (иврит).
ПО УЛИЦАМ ЕРУСАЛИМА
По улицам
Ерусалима,
Кофеен и базара
мимо,
Минуя древние
кварталы,
Где отблеск на
каменьях алый,
Где дух всевечный
ожиданья
То воскрешенья,
то свиданья,
Где разум
уступает место
Душе и таинству
совместно,
Где у Стены –
глаза и лица…
Здесь точка мира.
Здесь вершится!
Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»
ГДЕ МОРЯ
КРАЙ...
Я полюбила свой
бездонный день,
Когда слова
молчат, и страсти - под замком,
Когда мой каждый
час расписан и знаком,
И медленно
крадется следом лень.
Она пришла и
сетью оплела:
Недвижимы теперь
мои крыла,
И, значит, надо
снова путы рвать,
Превозмогать
усилье -
и летать...
По комнате, где
мир мой так широк -
Вот кухня, стол,
вот дверь, а вот - порог,
Где стройный ряд
забытых каблуков
Сияет счастьем
маленьких подков.
Теперь назад. К
окну, где моря край,
И чайки взгляд,
мелькнувший невзначай.
ВИДИШЬ ЛИ…
Видишь ли,
дорогой,
ты сегодня
проснулся так рано, что разбудил меня.
А мне снился ты,
молодой. И память привычно болела и ныла.
И день за окном
был унылый.
А там, во сне,
была комната наша, и стол,
и янтарная ваза,
в которой не переводились цветы,
желтые и голубые,
- любые. Помнишь, дарил их ты.
Солнце играло в
шторах, и занавесок узоры
были похожи на
фрески южных каких-то стран.
Было светло и
чисто. И счастье было. И близко
пела о чем-то
пластинка. И капал на кухне кран…
Да, сон был,
явно, в руку. Вспомнив любви науку,
ты приготовил мне
кофе и говоришь слова.
Кажется, я их
знала. Что-то о нас, у вокзала.
Да, я тебя не
слышу. Просто смотрю в глаза.
Что ты сказал?
Любима? Ах, я совсем забыла…
Слышишь, поет свирель.
Нет, это бред,
конечно. Хочется в бесконечность
сна завернуться
снова. И падаю я в постель.
| 
