Стихи
публикуются в авторской редакции Конкурс поэтов-эмигрантов
Номинация «ТАМ»
Мои подворотни
Прошло пятнадцать лет
послевоенных: отплаканых, отпитых, отставных.
В стране, едва забывшей о
сиренах, ночных бомбёжках, обысках ночных.
О холоде конвойного рассвета,
глазах соседей хмурых и чужих...
И очертаньях вильнюсского гетто
среди старинных улиц городских...
Давно не приходили похоронки,
"Культ личности" развенчан и забыт.
А я ору, закутанный в пелёнки,
как водится: отчаянно, навзрыд.
В таком далёком пятьдесят
девятом, в котором довелось родиться мне,
уже вовсю работал "мирный" атом в отдельно
взятой Лениным стране.
А на полях сажалась кукуруза, в ООН генсек туфлею бил об
стол.
Зато в Париже сборная Союза
играла в удивительный футбол.
Я не застал колонны пленных
немцев. Но в играх "немцем" был, обычно, "враг"
Я видел непонятных возвращенцев
из странных мест с названием "ГУЛАГ".
А в день Победы, нацепив
медали, смешно и страшно дёргая кадык,
пил "горькую"
сапожник дядя Валя, "Десятку" отсидевший фронтовик.
Я рос на улице, и с местною
шпаною мы дрались беспощадно "двор на двор".
Алели флаги гордо над страною, где "вместо сердца
пламенный мотор".
И в нашей жизни, как в
водовороте вертелись мы, стремясь не потонуть...
Мы выходили в мир из подворотен
ещё не повзрослевшие ничуть...
В стране сменился лик безумной
власти, когда в кремлёвских стенах проросло
важнее прежнего, тучнее и
бровастей, широкозадое, солидное мурло...
Вывешивались новые портреты под
шёпот: "лишь бы не было войны",-
Мы признавали лишь авторитеты среди своей отъявленной шпаны.
Соседу Даньке привозили
жвачки,- на этот буржуазный раритет
мы тратили
последние заначки из денег, что давались "на обед"...
А после школы или днём
субботним, "вдохнув" горячих маминых котлет,
Мы возвращались в наши
подворотни волчатами послевоенных лет...
В ЦК решались важные вопросы,
шли битвы на полях родной страны,-
с достоинством курили папиросы
в соседнем парке наши пацаны.
Натырив мелочь у отца в
карманах, не испытав ничуть душевных мук,
в компании таких же хулиганов я
"резался" в "трясучку" или "цук"*.
Давя в себе по капле человека,
перeмножал я годы на
нули,
Но выбила меня
библиотека из жуткой, нo привычной
колеи.
В СССР менялись пятилетки, мотала новый срок моя страна,
А я, дурея от Никольской
Светки, читал ночами "Яму" Куприна...
Над Бродским шёл процесс тупой
и скотский. Печатались статьи "на
злобу дня".
Но захрипел в динамиках
Высоцкий и наизнанку вывернул меня...
Терзал я струны плохонькой
гитары и голос, подражая, надрывал
Про Магадан, про корабли, про
нары и "про того, который не стрелял".
И папин фронтовой товарищ Паша,
помеченный осколком на войне
Просил меня: Ну сбацай, Ося,
"нашу"!
"...По чьей вине, по чьей
вине... по чьей вине?.."
***
Ты погляди ему в глаза,- Там тысячи смертей...
Он и сегодня скажет "за" cпокойно,
без затей.
Ему и нынче по плечу, ссылаясь на закон,
скормить полсотни палачу таких же как и он.
Таким же точно, под ребро легко вогнать сапог.
Чтобы оскалился хитро eго
усатый бог...
Ты погляди ему в глаза,-Там холод вековой.
Тулупы, кашель и кирза...Бараки и конвой...
Там под охраной валят лес.Там кровь на снег плюют.
Там лучшая из поэтесс примерила петлю...
Там в беcсловесных городах железный
рыщет зверь.
Там по спине животный страх ползёт при стуке в дверь.
Ты погляди ему в глаза Не задувай свечу
Он и сегодня скажет "за" Любому палачу...
Номинация «ЗДЕСЬ»
Хижина, которую построил Джо
Там, где-то на задворках
океана,
у небольшой разлапистой скалы
есть хижина...В которой без обмана
ворчат скрипучие, дубовые полы...
В ней, пуганые бурями окошки,
следят за бесноватою волной.
Там всё живёт как-будто понарошку,
однажды нарисованное мной
во сне...Ещё невнятные картинки-
кусочки от мозаичной мечты,-
Они сплелись подобно паутинке...
Но необыкновенной красоты.
В той хижине вдоль стен роднятся книги...
/Не за стеклом, -им нечего скрывать/
различных стран, историй и религий...
Я научился всех их понимать...
А вот и бар. А как же мне без бара?
В два пальца виски...два кусочка льда.
И говорящая гаванская сигара.
-Как это-говорящая?
-Ах, да:
Не объяснил...Забывчивы поэты...
Ну погодите, дайте прикурить...
Курить возможно только сигареты,-
с сигарами же нужно говорить...
Они капризны, словно те актриски,
что выбирают нас, как-будто роль,-
они вполне сговорчивы под виски:
чуть обмакнул-она твоя, изволь...
А может почитать ей? Скажем, Фроста?
Нет, без сомнений, Фроста...Там в стихах,
в коллекции волшебной "North of Boston"
про стену*, что мы строим второпях...
меж нами, полу-бывшими друзьями,
на охладевшей сцене бытия.
Ещё свербит, конечно, но с годами
однажды умудрюсь забыть и я...
Чёрт, снова ветер... заворчала псина...
Проверить лодку, ставни затворить...
зажечь свечу, сесть в кресло у камина
и говорить...и говорить...и говорить...
***
В провинции лежит тяжёлый
снег...
Здесь город, попросившись на ночлег
у времени, затих..., и в тишине
нет места безалаберной весне...
Здесь тротуар не знающий толпы,
здесь скучные фонарные столбы
плетутся вдоль измученных дорог,
вдоль безыскусных каменных берлог.
Весь этот мир настолько недвижим,
что если бы не скопище машин,
экранов свет, и чипсов мерный хруст,
То, может показаться, город пуст...
А что в Нью Йорке? Как там, спросишь ты.
А там, застыв, сутулые мосты
разлапились над городом, как псы.
Там небоскрёбы вздёрнули носы
и жадными глазницами окон
таращатся на серый небосклон...
Где вдруг возникнет в отблеске зарниц
сталь одуревших стимфалийских птиц...
Там ноют зданий свежие рубцы,
там страшным стало слово "близнецы".
В Манхэттене куражится Бродвей
под музыку распахнутых дверей...
Там нет понятья "голубых кровей"-
там каждый князь всё тот же муравей...
Все звуки улиц как один клаксон.
Там негр в кепке душит саксофон,
там в ресторане вежливый гарсон
вам охлаждённый поднесёт крюшон
к утру...!
А в нашем городе зима...
Всё спит и даже не сойти с ума.
Безумцы здесь давно уж не в чести-
Они стареют после тридцати...
Заводят жён, начальников, котов,
страховки и семейных докторов,
очки, дантистов, пенсии, дома...
Здесь вечная, надёжная зима...
А там? А там... Молчи, отец...Молчу...
Чтоб ненароком не задуть свечу,
Чтоб посреди словесной суеты
не уничтожить маленькой мечты...
В окне папашка с дочкой строят дом
из снега...Он растает...Но потом...
Болтаться вечно в прошлом что за прок?
О чём, я говорил? Ах да - Нью Йорк...
............................................................
когда-нибудь...и к нам весна придёт...
Ты собирайся - в десять самолёт...
Номинация
«ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»
Старый Фонарь
"...Ночь, улица, фонарь, аптека..."
А.Блок
Мне давно не эмигрантово,-прочно вбиты якоря...
Безмятежно и талантливо в середине сентября
разноцветит осень улицы...У окна монастыря
пожилой фонарь сутулится, и ему "до
фонаря"
эта желтизна кленовая, сплошь укутавшая сад,-
Снова осень бестолковая брызжет краской
невпопад.
Или это он несноснее стал с годами? Может
быть...
Только отчего-то осенью очень хочется грустить.
А грустить-то, в общем, не о чем. И
работа-красота!
Никогда не слыл он неучем,- да наука-то проста:
знай свети, куда положено, от заката до утра.
Надоест порою,- всё же он служит со времён
Петра.
служба та- куда уж слаще, но всё обширней и
сильней
разъедает кожу ржавчиной. Впрочем дело и не в
ней...
Просто вон на той скамеечке, что виднеется
вдали,
Александр свет Сергеевич стих мурлычет Натали.
У пруда, весной согретого, делит райский уголок
вместе с Сашенькой Бекетовой Александр Львович
Блок.
Через три десятилетия в Богом огранённый век
эти строчки, как наследие пробормочет Человек...
Свет струится зло и матово в ночь, сквозь пелену
дождя,-
преклонённая Ахматова пред ничтожеством вождя...
Ну, а он светил безропотно, как другие фонари...
Правда, тускло, словно шёпотом: "Потерпите",
-говорил.
И терпели, чтоб не ссучиться, чтоб не перейти
черты.
Пережили, как получится и блокаду и
"Кресты".
Что-то пили, что-то строили, что-то крали
втихаря.
Да своё, чужое горе ли убаюкивали зря...
Только память смятой горсточкой замерещится
опять:
экипаж, цилиндр, тросточка...
Ну, да ладно...утро... спать...
Старые фотографии
Бесшабашной детворой ещё, так доверчивы и робки
Чёрно белые сокровища в старой маминой коробке
В чёрном белом исполнении на меня глядят со снимков
Чёрно белым поколением чёрно белые картинки...
.....................................................................
Вот она,моя Паланга... Я счастливый и босой,
да соседка хулиганка с русой, длинною косой...
Ноги в синяках и ранках, загорелый, как дикарь,
собирал я с "хулиганкой" удивительный янтарь
вдоль синеющей лагуны, в жёлтом бархатном песке.
И тревожил ветер дюны в том литовском уголке,
где провёл шальное детство, словно в чёрно белом сне
С той девчёнкой по соседству, что порою снится мне...
Впрочем, сны всего лишь память...Но мечтаю я тайком
как тогда похулиганить, да побегать босиком
по рассыпчатому пляжу...Три минуты под водой
продержаться бы и, даже, вниз солидно головой
ухнуть с пирса в волны прямо. С Юркой наперегонки
плыть пока не видит мама, заплывая за буйки...
Где красуется фрегатом-ржавый, старенький баркас,-
На владение пиратам отдан он..И там у нас
от рассвета до заката не кончаются бои.
Тут матросы там пираты там чужие, тут свои.
Нас теснят пираты к борту, чтобы сбросить в океан.
Впереди несётся чёртом их безусый атаман!
Я корабль не покину. С криком прыгнув на корму,
я вонзаю кортик в спину Юрке, другу своему...
Никуда врагу не деться,-за борт крабам на обед!
Атаман мне прямо в сердце разряжает пистолет...
В море сброшены останки наших тел. Зато потом
Юрка, я и "хулиганка" жрём "морожнoе". Втроём.
| 
