Конкурс поэтов-переводчиков
Номинация «Свеча толмача»
Евгений (Евге́н) Филимо́нович Маланю́к (1897-1968)—
украинский поэт, культуролог,
литературный критик, писатель.
Родился 1 февраля 1897 года в Архангороде (теперь Новоархангельск Кировоградской
области). Закончил Елизаветградское реальное училище и поступил в
Петербургский политехнический институт. В 1920 году эмигрирует и попадает в
лагерь для интернированных вблизи польского города Калиш. Вместе с
несколькими друзьями издаёт журнал «Веселка», где увидели свет его первые стихи.
Жил в Чехословакии, Варшаве, принимал активное участие в
общественно-политической жизни. В 1949 г. Маланюк переезжает в США. Вначале трудится по
рабочим специальностям, после— в инженерном бюро в Нью-Йорке. В этом городе
16 февраля 1968 года Евген Маланюк скончался. Похоронен в городке Саут-Баунд-Брук, который называют украинским пантеоном.
ЄВГЕН
МАЛАНЮК
ПОЕЗІЇ
В ОДНОМУ ТОМІ
ВИДАНО
Науковим Товариством ім. Шевченка в Америці
і Українською Вільною Академією Наук
у США за матеріяльною допомогою
Східньо-Європейського Фонду
НАУКОВЕ ТОВАРИСТВО ІМ. ШЕВЧЕНКА В АМЕРИЦІ
НЬЮ — ЙОРК
1954
1. З ВАГОНУ – – – – – – – – – – – – – – –
стр. 165 (украинский язык)
Немов
розлука аж до скону.
Гірке
весни чуже вино —
Минай
за шибкою вагону,
Барвиста
й буйна чужино!
Ти не
згасиш жаги і спраги
Росою
пишної краси,
Ні
ненависти, ні відваги
Ти
серцеві не додаси.
Воно
голодним вовком виє,
Йому
пустеля — вся земля..
І
марно далеч блакитніє,
І
сяють луки і поля.
1938
ИЗ
ВАГОНА
И вновь пожар земного лона –
Весны прельстительные сны.
Мелькай за окнами вагона,
Мираж чужбины и весны!
Но в брызгах животворной влаги
Уж сердцу вновь не расцвести,
Ни ненависти, ни отваги
Ему уже не обрести.
Оно и волком выть не смеет,
Ему пустыня – вся земля.
И тщетно дали голубеют
И блещут рощи и поля.
Перевод с украинского Виктора Коллегорского
2. ПІДСУМОК – – – – – – – – – – – – – – –
стр.155 (украинский язык)
Повік
весна і хміль, і слава
Та
синє сяйво вишини —
Так
вималювала уява
Цей
світ твердий, цей світ страшний.
Літа
злітають пелюстками,
Чоло
проорують роки,
Та
бачу тільки крицю й камінь
І „на
узгір'ях вітряки”...
Нічого
вже не залишилось
Ані
уяв, ані марінь — — —
Але
недаром серце билось
І очі
вічно пили синь.
Але
недаром, о, недаром
Я
креслив літери цих літ:
Мій
жар спахне колись ударом
І в
дійсність обернеться міт.
Мій
ярий крик, мій біль тужавий,
Випалюючи
ржу і гріх,
Ввійде
у складники держави.
Як
криця й камінь слів моїх.
18.07.1931
ИТОГ
Навек весна, и хмель, и слава
В небесной сини без конца –
Так рисовало мир кровавый
Воображение юнца.
Года слетают лепестками,
Осыпав серебром виски,
Но вижу только сталь и камень
Да "на пригорках ветряки"...
Давным-давно всё позабылось,
Что прежде снилось наяву...
А всё ж недаром сердце билось,
Лелея эту синеву.
А всё ж недаром, всё ж недаром
Звенел мне юных лет мотив:
Вселенским вспыхнет он пожаром –
И явью обернётся миф.
И вновь блеснут и синь и слава
Сквозь боль, пронзившую мой стих,
Чтоб стать кирпичиком державы,
Как сталь и камень слов моих.
Перевод с украинского Виктора Коллегорского
3. БАТЬКІВЩИНА (украинский
язык)
2.
Так
владарний розгін до пінисто-сафірного Понту – – – – – стр.133
Зустрічає
зрадливе вістря степового ножа:
То
врізається Азія в жовтий провал горизонту
І
стирається вираз землі, і зникає межа.
Проревіли
пороги — підрізано княже коріння,
І
перекотиполем стає середовище сил...
А там
— море, там море плюскоче в понтійське каміння,
Там
блакитною брамою кличе безсмертя краси.
Там,
заквітчаний лавром, всміхається мармур живучий.
Білі
сосни колон під копулою неба зросли.
Там
розбуджену душу ніхто і ніщо не розлучить
З
вічним сонцем Еллади, звитяжцем скитійської мли.
І
тому ця смертельна напруга, цей порив упертий,
Невгасима
жага, що несе до мети крізь віки:
Безголовая
Ніке, осяяна славою смерти.
Безвлад
крил необорних і вірність сліпл' руки.
22.08.1938
РОДИНА
2
Где безудержный бег к берегам белопенного Понта
Озаряется вдруг грозным блеском степного ножа,
И врезается Азия в желтый провал горизонта,
И пречистое тело земли прорезает межа,
Отзвенели пороги – и княжеский корень трепещет,
И, подрубленный насмерть, ни цвет уж не даст и ни плод...
А сапфирное море всё в камни понтийские плещет,
Лучезарною пылью струясь у лазурных ворот.
Там увенчанный лавром живой откликается мрамор,
Белым соснам колонн небосвод прививая к стволу.
И навеки душа неразлучна, как с мрамором храма,
С вечным солнцем Эллады, развеявшим скифскую мглу.
И в безумном порыве, в смертельной его круговерти –
Беспримерная жажда, что к звёздам ведёт сквозь века,
Где безглавая Нике, овеяна славою смерти,
Чья и в немощи крыл путеводна слепая рука.
Перевод с украинского Виктора Коллегорского
Переводы опубликованы в книге «Строфы века-2»,
изд. «Полифакт. Итоги века», М., 1998.
| 
