Конкурс поэтов-эмигрантов

Номинация «ТАМ»

А на фото праздник

Ты смеешься – словно плачешь,

позади война!

Только так и не иначе –

на дворе весна.

Довоенное надела

платье – крепдешин,

но тебе совсем не пелось

с муками души.

На лице твоём лишений

скорбная печать:

«Как же после всех крушений,

да с нуля начать?»

В гимнастерке нараспашку,

с полым рукавом,

наливал в «гранёный» бражку

дядька-агроном.

Надрывается гармошка –

хриплые басы,

на закуску лишь картошка,

не до колбасы.

Эх, бравурная речовка,

праздничный салют!

Вместо ремешка – бечёвка,

нищенствует люд.

Гармонист махоркой пышет:

«Спит военный лес…»

На скамейке, где сидишь ты,

всем хватает мест.

Руки у тебя в занозах,

жизнь так коротка…

утираешь тихо слёзы

краешком платка.

А потом со вздохом трудным

платье – крепдешин

убрала в комод, покуда…

Так там и лежит.

Дом, работа, первоклассник,

зеркало, комод…

фото…  А на фото праздник,

патефон, фокстрот…

легкомыслие, прощанье...

живы все пока

накануне убыванья

в полк РККА.

Фото… черная тарелка –

голос на стене…

Ходики играли стрелкой,

время шло к войне.

Мемориал

Все как прежде: немею, благоговея.

Инженерная улица, площадь Искусств...

Рядом пенится Невский, и трудно поверить:

Там заботы мирские, здесь – думы и грусть.

Как не помнить! Асфальт заметала поземка,

Тормозами тревожно пропело такси.

Может, здесь Саша Блок повстречал НЕЗНАКОМКУ?

Может, мокрый был снег или дождь моросил?

Словно падали с неба цветы в твои руки,

Непогода везде разметала вуаль.

Я запомнил кашне из колючей злой вьюги,

Как тебя увлекало в мятежную даль.

И толпились дома в безучастной округе,

В сквере ветви плели стихотворную ткань,

Все в природе внушало мне мысль о разлуке,

Собирая обильно-печальную дань.

Утром первый трамвай.

В порт.

Пятнадцатый номер.

Он стучал и качался, как пьяный матрос,

Этим стукам я вторил,  дыша на просторе,

Море мне рихтовало в мечтах перекос:

«Антенны – как струны гитары,

Играй – только струны не рви.

Поможет волна океана

Зализывать раны любви».

Ну и что – не сбылось.

Коль тянуться, так к звездам,

Безрассудно поверив, как в Бога, в себя.

Все больней по душе ностальгии полозья…

Как забыть, Ленинград через жизнь пронося!

Номинация «ЗДЕСЬ» 

Финской природой навеянное

Сопки,  покрытые девственным лесом,

Камни, обильно поросшие мхом.

Кто-то в суровом мирý поднебесном,

смело с котомкой бредет напролом.

Путник чужой, как видать, издалёка.

Кто, окаянный, заглянет сюда?

С Запада, Юга он или с Востока?

Что его гонит? Любовь – не беда!

Знает ли этот бесстрашный бродяга,

страстно гонимый несбывной мечтой,

что за любовь не получит награды

и никогда не вернется домой?

Шелесты – будто бы кто-то талдычит

голосом вкрадчивым свой приговор,

то ли какие-то птицы курлычат,

то ли колдуньи словесный узор.

Словно расступятся ели и сосны,

солнце пробьется, мелькнет синева…

Эти глаза! Эти кущи, как космы, 

будто ресницы – осока-трава.

В этих глубоких глазах лучезарных

очень легко невзначай утонуть.

И незаметно в пучине коварной

тихо закончится тягостный путь.

Лысые скалы облизаны волнами.

Волны ленивы, сонливы на солнце.

Солнце задумчиво смотрит на море,

местность щетиною будто поросшую

и на деревья фигурой не стройные,

что не желают протягивать ветви,

скромно к стволам сиротливым прижатые.

Им не хватает энергии солнца,

щедро раздаренной южным широтам.

Солнце невесело в этих краях.

А заштормит, и деревья пригнутся,

трогая землю в молебном поклоне.

Редкий листочек в смятении выдержит

шквальный удар безрассудного ветра.

Шторм беспощаден к уставшим, но с истовой

верой прильнувшим к граниту корням.

Будет ли шторм для деревьев последним?

Их не спасает ни мох, ни расщелины.

Солнце не хочет на это глядеть,

И поспешает уйти восвояси.

Где-то Земля, может быть, на слонах,

здесь же она на трех льдинах покоится.

В Хельсинки осень

В хельсинкских парках – эквилибристика,

это не в цирке и вовсе не мистика!

Осень играет последними листьями,

напоминая исконную истину:

юность со старостью кружатся парами,

радости в жизни вальсируют с драмами.

Ветер осенний сердитыми шквалами

всех награждает шальными ударами.

Листья упавшие – это уставшая

желтая бывшая зелень вчерашняя…  

Утки, призывы природы проспавшие,

ориентиры на юг потерявшие…

Дождь ручейками, извилистой линией…

А в магазинах огни, изобилие…

Песни поют телефоны мобильные…

Просит прохожий кого-то: «Пойми меня…»

Мечутся души  в путях и распутицах,

где же та печка, к которой притулиться?

Судьбы людские, как карты тасуются,

пересекаются также как улицы.

Лик городской, светофорами мается,

чьи-то глаза нам навстречу бросаются,

но никогда больше не повстречаются,

нравится это нам или не нравится.

Сентиментальное время затмения –

площадь, видения как наваждения.

Торс Александра и в бронза-творении

память, история, предубеждения…

Время уходит – природой так велено,

Русь, как империя, Русью потеряна…

Звездами падает тихо, растерянно

первый снежок на погон Маннергейма.

Окончание подборки опубликовано выше.