Конкурс поэтов-переводчиков

Номинация «СВЕЧА ТОЛМАЧА»

Пабло Неруда (Парраль, 12.07.1904 – Сантьяго-де-Чили, 23.09.1973). 6 января 1948 года в своей сенатской речи Пабло Неруда публично называет чилийского президента Виделу марионеткой США, после чего его обвиняют в государственной измене, лишают депутатского мандата и вынуждают перейти на нелегальное положение. В 1949 году он тайно пересекает границу Чили с Аргентиной и из Буэнос-Айреса бежит в Париж. В годы изгнания ведёт активную общественную и литературную деятельность, путешествует.

Элегия «Непогребённая из Пайты» написана после безуспешной попытки отыскать могилу Мануэлы Саенс, возлюбленной Симона Боливара, через сто лет после её смерти.

В 2013 году в Каракасе, независимо от нашего варианта перевода элегии, открыт памятник «Красная роза Пайты», или «Цветок Мануэлы Саенс».

http://pablo-neruda2-france.blogspot.com/2010/07/la-insepulta-de-paita.html

La insepulta de Paita

XVI

EXILIOS (испанский язык)

Hay exilios que muerden y otros

son como el fuego que consume.

Hay dolores de patria muerta

que van subiendo desde abajo,

desde los pies y las raíces

y de pronto el hombre se ahoga,

ya no conoce las espigas,

ya se terminó la guitarra,

ya no hay aire para esa boca,

ya no puede vivir sin tierra

y entonces se cae de bruces,

no en la tierra, sino en la muerte.

Conocí el exilio del canto,

y ése sí tiene medicina,

porque se desangra en el canto,

la sangre sale y se hace canto.

Y aquel que perdió madre y padre,

que perdió también a sus hijos,

perdió la puerta de su casa,

no tiene nada, ni bandera,

ése también anda rodando

y a su dolor le pongo nombre

y lo guardo en mi caja oscura.

Y el exilio del que combate

hasta en el sueño, mientras come,

mientras no duerme ni come,

mientras anda y cuando no anda,

y no es el dolor exiliado

sino la mano que golpea

hasta que las piedras del muro

escuchen y caigan y entonces

sucede sangre y esto pasa:

así es la victoria del hombre.

NO COMPRENDO

Pero no comprendo este exilio.

Este triste orgullo, Manuela.

Красная роза Пайты*

XVI

ИЗГНАНИЯ

Есть изгнанья, которые гложут,

иные – сжирают огнём.

Есть печали о родине умершей,

встающие из глубин,

из ступней и корней, –

и внезапно мужчина тонет,

он уже не знает колосьев,

уже иссякла гитара,

уже воздуха нет для этого рта;

он уже не может жить без земли,

и тогда он падает ниц –

не в землю, а в смерть.

Я познал изгнание песни;

от этого – да – известно лекарство,

потому что кровью исходишь в песне,

исходит кровь – и рождается песня.

Потерявший мать и отца и детей,

потерявший кров,

кто остался ни с чем,

у кого нет даже флага,

стал потерянным сам,

и печали его я названье даю

и храню её в ящике тёмном.

А изгнанье того, кто борется

даже во сне, за столом,

иль в бессонницу, в голод,

шагая иль стоя на месте, –

у того не печаль изгнанника;

тому подвластна рука,

колотящая до тех пор,

пока камни стены

не услышат, не рухнут – и тогда

появится кровь и утихнет боль:

так победа придёт к человеку.

ТОЛЬКО НЕ ПОНИМАЮ!

Не понимаю это изгнанье,

Мануэла, эту печальную гордость.

_______________________________________________________

* Пайта – город на севере Перу, на побережье Тихого океана. Третий по важности порт страны.

VII

MANUELA MATERIAL (испанский язык)

Aquí en las desoladas colinas no reposas,

no escogiste el inmóvil universo del polvo.

Pero no eres espectro del alma en el vacío.

Tu recuerdo es materia, carne, fuego, naranja.

No asustarán tus pasos el salón del silencio,

a medianoche, ni volverás con la luna,

no entrarás transparente, sin cuerpo y sin rumor.

no buscarán tus manos la cítara dormida.

No arrastrarás de torre en torre un nimbo verde

como de abandonados y muertos azahares,

y no tintinearán de noche tus tobillos:

te desencadenó sólo la muerte.

No, ni espectro, ni sombra, ni luna sobre el frío,

ni llanto, ni lamento, ni huyente vestidura,

sino aquel cuerpo, el mismo que se enlazó al amor,

aquellos ojos que desgranaron la tierra.

Las piernas que anidaron el imperioso fuego

del Húsar, del errante Capitán del camino,

las piernas que subieron al caballo en la selva

y bajaron volando la escala de alabastro.

Los brazos que abrazaron, sus dedos, sus mejillas,

sus senos (dos morenas mitades de magnolia),

el ave de su pelo (dos grandes alas negras),

sus caderas redondas de pan ecuatoriano.

Así, tal vez desnuda, paseas con el viento

que sigue siendo ahora tu tempestuoso amante.

Así existes ahora como entonces: materia,

verdad, vida imposible de traducir a muerte

VIII

МАНУЭЛА-МАТЕРИЯ

Не покоишься здесь, на пустынных холмах:

неподвижной вселенной из пыли ты не выбирала.

Вместе с тем, ты – не призрак души в пустоте.

Память о Мануэле – материя, плоть, огонь, апельсин.

Не встревожат твои шаги салон тишины,

в полночь, не возвратишься с луною,

не войдёшь прозрачной, без тела, бесшумно,

не отыщут руки твои уснувшую цитру.

Не раскинешь от башни к башне зелёного нимба

как ненужных увядших цветов апельсина,

не откликнутся звоном ночью твои ступни:

снять с тебя кандалы удалось единственно смерти.

Нет, ни призрак, ни тень, ни луна на морозе,

ни ламенто, ни плач, ни сбегающее одеянье –

это тело, то самое, что обвенчалось с любовью,

те глаза, которым дано обмолачивать землю.

Бёдра, где угнездился Гусара властный огонь,

Капитана, блуждающего по дорогам;

бёдра, в сельве вскочившие на коня

и слетевшие птицей по алебастровой лестнице.

Обнимавшие руки, пальцы, щёки

и грудь – смуглых две половинки магнолии,

птица чёрных волос – два больших крыла,

хлеб – экваториальный – округлые бёдра.

Может быть, обнажённою мчишься на лошади с ветром:

как и прежде, сейчас он твой бурный любовник.

Так живёшь, сейчас, как тогда: во плоти, –

правдой, жизнью – непереводимой на смертный.

XVIII

LA FLOR (испанский язык)

Ay amor, corazón de arena!

Ay sepultada en plena vida,

yacente sin sepultura,

niña infernal de los recuerdos,

ángela color de espada.

Oh inquebrantable victoriosa

de guerra y sol, de cruel rocío.

Oh suprema flor empuñada

por la ternura y la dureza.

Oh puma de dedos celestes,

oh palmera color de sangre,

dime por qué quedaron mudos

los labios que el fuego besó,

por qué las manos que tocaron

el poderío del diamante,

las cuerdas del violín del viento,

la cimitarra de Dios,

se sellaron en la costa oscura,

y aquellos ojos que abrieron

y cerraron todo el fulgor

aquí se quedaron mirando

cómo iba y venía la ola,

cómo iba y venía el olvido

y cómo el tiempo no volvía:

sólo soledad sin salida

y estas rocas de alma terrible

manchadas por los alcatraces.

Ay, compañera, no comprendo!

XVIII

ЦВЕТОК

Ай, любовь, песочное сердце!

Ай, могила – в расцвете сил –

той, покоящейся – без могилы,

инфернальной девочке воспоминаний,

ангелу женского рода цвета меча!

О, непреклонная непобедимая дева

войны и солнца, жестокой росы!

О, цветок совершенный – эфес, что сжимают

нежность и твёрдость!

О, пума небесных перстов!

О, пальма кровавого цвета!

Расскажи, почему онемели

уста, что огонь целовал;

почему эти руки, игравшие

мощью алмаза,

скрипки ветра струнами,

ятаганом от Бога, –

наложили печать на себя

в темноте побережья,

и глаза, открывавшие

и закрывавшие блеск целому свету,

здесь остались, взирая на то,

как приходит-уходит волна,

как приходит-уходит забвенье

и как время ушло безвозвратно:

лишь у одиночества выхода нет

и у этих скал с ужасной душою,

в пятнах бакланов.

Ай, подруга, не понимаю!