ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2015. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»

Номинация «ТАМ» 

Дворик моего детства 

Кирпично-красный кров,

Сырой ракушник-камень.

И моря след седой.

Колодец синевы.

Старуха во дворе

Иссохшими губами:

«Что здесь забыли Вы?»

Глухая лестниц тьма,

Проходы коммуналок.

Свист ласточек, сирень.

И парус простыней.

И камень площадей,

Как снег и полдень, белый.

Янтарные стволы...

«Что здесь забыли Вы?.. 

«Одноклассники»

«Одноклассники» - вот окошечко, 

Что распахнуто прямо в прошлое.

 Я к окошку прильну осторожно –

 Ветер прошлого -разве возможно?

Проступают, как будто в тумане 

Позабытых имен и названий 

Острова или горные пики – 

Нашей школьной поры материк. 

Незнакомец с мальчишеским именем – 

Не узнала тебя и в помине бы. 

И меня непутёвую, грешную 

Пропустил бы в толпе ты поспешно. 

Судьбы наши негаданно разные 

Чем-то общим невидимо связаны. 

Наши дети на разных наречиях 

Постигают язык человечий. 

В чём-то схожа неуловимо 

Их забавная пантомима. 

Что мы ищем в потерянном прошлом? 

То, что стало ростком проросшим?

То. разумное, доброе, вечное... 

Наше детство и юность беспечную... 

Благодарности дань запоздалую 

Тем, кто нынешних нас создал? 

Кто зажег в нас огонь негасимый,

Кто развил у нас разума силу? 

И мы ловим друг друга на верности, 

Защищаясь щитами словесности. 

И спешим надышаться впрок. 

Отчуждению вышел срок.

Номинация «ЗДЕСЬ» 

Заячий остров (в центре Берлина)

Заячий остров - оазис,

пауза, нор многоточие.

Прочное однообразие

в многообразьи непрочном.

Остров простой безмятежности

в русле людского потока.

Так избежать неизбежности

в замкнутом круге порока,

в круге рассчётливой паники

и перманентной истерики,

где каждый камень злопамятен,

счёт обвиненьям потерян,

смог, заключив перемирие,

не претендуя, не сетуя,

в центре Берлина пустырь один,

скромный газон милосердия.

Там, обдаваем бензином, он,

недосягаем, у всех на виду

занят инстинктом единым.

Дикости рай в приручённом аду.

Он, охраняемый скоростью,

трассой вокруг обнесён, словно рвом,

белые флаги покорности-

-уши развесил над сочным ковром.

Пыльное заячье гетто –

сирый забытый мирок.

Остров реликтовый этот

в рокоте, в шторме дорог.

Особь там неприкасаема,

экологически загрязнена.

Этим невольно спасаема,

в сущности, спасена.

Граффити

... Так на асфальтовой толще покрытия

произрастают цветы. По наитию.

По рафинированной пустоте

плоскости чистой, стерильно-безликой –

граффити,

граффити,

граффити,

что появляются

порослью

дикой.

 Слоган столетия,  неукротим,

татуировка бетонного тела.

Вместо фольклора – его побратим,

косноязычный и неумелый.

Чем-то набрызгано? Как бы не так!

Текст изнутри проступает, как трещины

мира, в котором источник иссяк

чувств проявлений естественных.

Граффити – это всего лишь сорняк?

Кич, поп-культура, знаки отличия,

это разметка, арена для драк

шрифта колючего с тканью приличия?

Это ребячество или порок?

Варвара выходка, правда заборная?

Видимо, миропорядок не строг,

если гоняют слова беспризорные.

Так или нет, но бессилен запрет.

Брал для панно аэрограф Сикейрос.

Граффити – есть адекватный ответ

вызову века, давлению серости.

Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР» 

*** 

Вопрошаю Господа: кто я?

Выпавший камешек

Из мозаики бытия?

Не прижившееся

Или не проросшее,

Неприкаянное

Или напрасное,

Незаметное или незамеченное,

Растворившееся или нерастворимое?

Убогие и сирые,

Блаженные или блажные,

Утратившие разность лиц,

Утратившие имя (адрес, паспорт,

Медицинскую книжку и пригласительный билет),

Увечные и покинутые,

Отчуждённые и забывшиеся,

Отчего ощущаю я иногда

Невольно

С вами

Неизбежное родство?

Обетованная

Я считала — меня не случалось вовсе

ни на этой земле, ни на той — до вдоха.

Я решила — нет почвы и нет эпохи,

нет сомножества и ареала точек.

Я дышала воздухом, взятым взаймы у всевышнего,

тело вне притяжения обреталось.

Отражённым светом была насыщена

и приёмным теплом питалась.

Потеряла земля очертания плоти,

если б только не камень,

вобравший тяжесть,

молока и мёда вобравший сладость

на тройном

средиземном

морском

перепутье.

В этих трещинах –

буквы мечты и молитвы,

стены светлыми слезами омыты.

Нервы оголены, рвы закрыты.

Этот камень молчит о наличии дома,

знак согласия в трещин его прищуре.

И я стану себе наконец знакома,

как в неволе рождённые — волю почуя.