ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2019. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»

Номинация «Там»

СЕРДЦЕ

Я снова оставила сердце в Одессе…

Так было уже очень давней весной.

Тогда, без истерик и лишних экспрессий,

оно отказалось уехать со мной.

И там, где июль расплавляет асфальты

и зноем стекает со лба при ходьбе,

начав новый бег с незнакомого старта,

я новое сердце взрастила в себе.

А годы спустя, не предвидя подвоха,

вернулась, смыкая разорванный круг,

опять в этот город приморский! Дурёха!

С чего я решила, что прочен и туг

замок на сердечной орбите?! Лишь только

глотнула я лёгкий морской ветерок,

поставив каблук на булыжную дольку,

как треснул под натиском сердца замок!

Оно понеслось по верхушкам каштанов,

по склонам, сбегающим в порт, по дворам,

стучась о фасады, плескаясь в фонтанах,

и шёрстку ероша одесским котам.

Носилось по узким бульварным аллейкам,

каталось на тёплой, прозрачной волне,

и с лёгкостью, точно собака – ищейка,

места находило, что дороги мне.

Оно растворилось в цветеньи акаций.

Оно затерялось средь улиц, и я

уже понимала, что мне не удастся

поднять в этом море его якоря.

По трапу взойдя и, кивнув стюардессе,

я села к окну, примирённая с тем,

что снова оставила сердце в Одессе.

Оставила сердце свое… насовсем…

СОН

Прогулка по ночной Одессе после 25 лет разлуки

Какая ночь! Как тот мой сон! –

Огни блуждают меж платанов,

и темноту дробит неон

людьми набитых ресторанов.

Булыжный росчерк мостовой.

Воркуют на скамейках пары.

А за мерцающей каймой

огней Приморского Бульвара

чернеет море. Мачт ажур.

Каштанов дремлющих навесы.

И в кровь вливается гламур

ночной, сверкающей Одессы.

Я смаковала этот сон

так много раз. Я помню точно.

И новый город мой – Холон –

испариной жары полночной

меня обняв, смыкался в круг…

Сейчас же всё – на самом деле:

на тёмном фоне неба – Дюк,

порт, различимый еле-еле

в ночной дали, прохладный бриз,

фонарный свет, фасадов тени,

и убегающие вниз

сто девяносто две ступени.

Всё наяву: и ряд колон,

и длинный мост, и цвет акаций…

А я… как будто вижу сон,

и не желаю просыпаться.

Номинация «Здесь»

ИЗРАИЛЬ

В этой маленькой, сложной стране

все смешалось в чудную окрошку.

В этой смеси всего понемножку:

зной палящий, бездомные кошки,

попугаи, живущие вне

тесных клеток, а так – на ветвях,

шумный люд, экспансивные речи,

Рождество, ханукальные свечи,

Рамадан*, синагоги, мечети

и кресты на старинных церквях.

Все сварилось в причудливый сплав.

Органичная помесь контрастов:

«Morning!», «Morgen!”, “Шалом!», «Hola!”, “Здравствуй!»,

русский борщ, итальянская паста,

острота азиатских приправ,

серпантины бегущих дорог

по, украшенным хвойным ажуром,

невысоким горам, абажуры

частых пальм, окаем белокурый

тёплых волн и горячий песок,

апельсины, оливки, вино,

Бугенвиллия* в ярких цветочках,

с права влево бегущие строчки...

Словно пазл из мелких кусочков –

все сложилось в одно полотно!

* Рамадан – месяц великого поста в исламе.

* Бугенвилия – вечнозеленый вьющийся цветущий кустарник. Произрастает в субтропическом климате

ТЕЛЬ АВИВ

Нырну привычно в Тель Авив,

и он немедленно затянет

меня, как муху проглотив,

в свой омут. Звуки смеха, брани,

гудков машин нарушат ход

моих неспешных мыслей. Тучный

владелец лавки заорёт,

товар расхваливая. Скучно

тут не бывает! На ходу

со лба стирая капли пота,

я, незамеченной, пойду

среди толпы, до поворота

и там сверну. Кафе, ларьки,

знакомых улиц коридоры.

Блеснёт изгиб Яркон – реки,

что протекает через город.

Раскинут пальмы веера,

и попугаев ярких стайка

промчится с криками. Жара

проступит пятнами сквозь майку.

И вдруг ... по памяти скользнёт

совсем другой ландшафт: прохлада,

одесский говор, море, порт,

каскад ступенек, колоннада...

Остановлюсь, глаза закрыв,

потом, смахнув мираж, спокойно

вернусь в реальность: Тель Авив –

восточный, дерзкий, шумный, знойный –

мой дом, уже так много лет.

А что Одесса? – Просто горстка

нечастых снов, размытый след

в песке на пляже черноморском...

Номинация «Эмигрантский вектор»

ОТЪЕЗД

Глаза опухшие от слез,

густой и вязкий шум вокзала...

К лицу букет бардовых роз

я прижимала.

Скопленье лет, удач, заноз,

ошибок – много или мало –

все то, что было – под откос

я отпускала.

Все шло, казалось, вкривь и вкось –

отсчет конца, а не начала.

По слою пыли знаки SOS

я рисовала.

И копошился роем ос

на нервах страх. А мысли вяло

следили как причальный трос

я обрывала.

Тот странный день мне в память врос

так, что не выдавить, как жало.

Тогда бессрочно и всерьез

я уезжала.

МЕЖДУ

Я из Одессы уехала вроде бы,

а в Тель Авив до конца не приехала.

К битым дорогам покинутой Родины

память моя приколочена вехами.

Мне до сих пор временами мерещатся

среди реалий израильских улочек

Дюк, и к причалам бегущая лестница,

грезится вкус трехкопеечной булочки,

слышится явственно звук восхитительный –

скрип моих стареньких дачных качелей и

лишь на окошке моем, исключительно,

в южной стране, незнакомой с метелями,

изморозь пишет картины узорные.

Память моя неуемная бесится,

вертит меня лопастями проворными,

как дон Кихота – бесстрастная мельница.

Я неотрывно смотрю иллюстрации

в книге моей ностальгии навязчивой.

Видимо, нет у дорог эмиграции

финиша. Прошлое и настоящее

врозь разошлись. Я застряла пожизненно

в пропасти между краями их рваными,

между двумя непохожими жизнями,

между двумя непохожими странами.