ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2019. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»
Номинация «Там»
сон кувшинки, снящийся моне
1.
как разучиться взгляду,
вымолчаться до речи?
терпкого винограда
смуглые зреют плечи
так далеко, что рядом
даже коснуться нечем -
горьким своим,
огромным,
бесчеловечным.
что за словами длится,
не оставляя следа?
если на наших лицах
плещется слепок света,
словно вода в копытце -
так тяжело и слепо...
выпей до дна, мой братец,
видится после смерти -
жизнь прошла незаметно,
жизнь была
не за этим.
2.
кувшинку на воде зовут моне,
качается под музыку извне
огромного невидимого сада.
ей света нет -
и большего не надо.
кувшинка превращается в кувшин,
шипящий выдох, проверяй жи-ши,
дыши и виноград неси в ладонях -
он стал вином,
он сам себя не помнит.
но помню я, и голос невесом,
и жизнь течёт под веками, как сон,
под каменными плотными веками -
течёт-течёт,
себя перетекает.
и человек - качание и свет,
и воздух в лепестках, которых нет,
и - сущего простой однофамилец,
и сон кувшинки,
что моне приснилась.
(из цикла «зверотравы») * * *
если будет война (я осталась на -й-
перед бездной звучащего -на)
по губам молочая пойми прочитай
чья замолчанная вина
если длится война
виноградный побег
самым первым ложится в снег
одуванчик взлетает не чуя ног
безголовый мученик
лёгок пух
санитар-подорожник помочь не смог
потому что лишился обеих рук
то есть листьев конечно
мой хвойный друг
лишь зелёная кровь вокруг
мне бы вровень с этой живой травой
и над мертвой тише воды стоять
оттого что молчание не равно
нежеланию
вспоминать
и у мяты память ещё свежа
и крапивы язык - острие ножа
и дрожащий лист поглощает свет
выдыхает смерть
Номинация «Здесь»
Hieronymus
была ли здесь волглая темнота
была ли здесь иволга
налита
по горлышко узкое долгим о
где смерть вынимала моё нутро
чтоб пальцами в алое
чтоб не разлей вода
мне ливень летел как яблоко мимо рта
всем телом текучим выталкивая на свет
всё то чему в мире названий нет
и кто-то стоял по жабры в тугой тоске
огромной ракушкой на песке
неслышимым ухом где звуки горят внутри
где жизнь моя иволга
ивовой же кости
и вот по весне выплывает протяжный звук
из плоти шершавой
из мерзлых рук -
не птица но древо пернатое до корней
живее всех мертвых
румянее и белей
и нет никакого зеркала
из пустот
о чем-то своём бормочет безумный рот
и добрый босх склоняется надо мной
и пишет свет
до его разделения с темнотой
гомериада
проиграли в холодно-горячо,
и мороз нас намертво перечёл,
словно список кора...
но где же твоя кора,
древесина, раздетая до нутра?
шпалы-рельсы... сколько себе не вейся,
это тело воды, о братья мои ахейцы-
короеды,
ковчег нам и до утра не съесть,
потому что гомеру явилась благая весть.
так из штаммов вывели мандельштама:
золотистая спинка
и воздуха на прощанье
вороватый профиль мелькнёт - и все,
у судьбы гомерическое лицо.
так елене елеем мазать ладони клёна,
так и мне выкликивать поимённо
к изголовью тех, кому - ни имён уже, ни голов,
а товарищ гомер отвечает «всегда готов»,
потому что троя, как одеколон, троится,
потому что зренье - слепая ночная птица -
накрывает мир, что покорно лежит распят
от груди до самых ахиллесовых пят.
Номинация «Эмигрантский вектор»
чертовсполох
и ни души вокруг -
лишь заполошно
кричит моя душа чертополошья
и потому не слышно ни черта -
мой муравьиный брайль здесь
нечитаем
забрасываю невод в невозможность -
вытаскиваю нежность нежить нож но
мой проходящий - непереходим
и дым отечества не сладок -
несладим
и чем мертвеет и живёт живица
пока жуковскому несладко спится
внутри у птицы:
дрожит подкрылок пятисложный ямб -
чешуйчатая жажда бытия
где немота похожа на икоту
и тянется от якова к федоту
ко всякой прямоговорящей твари
с моим лицом
траворастущими словами
(из цикла «зверотравы») * * *
тело ограничено душой
как же ты до этого дошёл/
шла корнями вверх
ветвями вглубь
эту бездну не перевернуть
разве что пройти её до дна
между родин родинка видна
и за тьмой пресветлой разливной
видно то что называлось мной -
то есть ничего
но виноград
смотрит так что остаётся взгляд
после жатвы в воздухе висеть
светом смерти
отрицая
смерть | 
