Конкурс поэтов-эмигрантов

Номинация «ТАМ»

БРЯНСК… ЕЩЕ НЕСКОШЕННЫМ

Мне не нужно солнц заброшенных,
Непогасших летом сквозняков
И живых, еще нескошенных
Под наличниками васильков…

Чтобы верить, мне не нужно знать:
Брызги неба бросить в волнопад,
Боль горенья счастьем отстрадать,-
Лучше жить секунду в звездопад,

Горькое горенье маков пить,
Ночь из звездного ковша глотнуть,
Гордо, коротко и ярко жить,
Не стараясь вечность обмануть.

Чем бороться, лучше проиграть -
И себя, и землю, и покой,
Чем по капле нежность выдавать -
Разорваться солнцем над рекой,

Капли солнца в лужах растерять,
Стать осколком тающего льда...
Чем бороться - лучше проиграть,
Торопясь, тревожно, навсегда.

Лучше жить секунду, невпопад,
Удивляясь ветру, облететь.
Превратившись в вечный звукопад,
Берега коснувшись, догореть.

КИЛОМЕТРЫ. СТО СЕМЬДЕСЯТ. ВСТРЕЧА

Километры. Сто семьдесят. Встреча.
В этот душный приснившийся Город,
В запах щей всем лицом, в Москворечье.
Голубиными крыльями вспорот

Мой запекшийся Крымом родник.
Я в московское лето смотрюсь.
Только в крышах седых - в них одних
Красота залежалого твердого "Русь".

Километры. Сто сорок. По встречной.
И дорогой одной с ним повязаны,
Как судьбой, - с небом дымным и вечным,
Как с тобой, - с заводским междуречьем -
Мы ему дымным небом обязаны.

Километры - сто тридцать - по встречной!
Между бревен, рассыпанных спичками,
Грузовик, опрокинутый в вечность.
Где-то в небе поют электрички,

И в распоротых шинах вода,
И стекло расколол желтый ветер,
Опрокинуто небо - уже навсегда,
Сотней страз на зеленом берете

В сито листьев просыпались стекла -
Брызги стынут в асфальте стозвездном...
Пока боль от дождя не намокла
В книжнопылье, не стертое с полок,
Облака разлетелись по гнездам.

И хоть лета зеленый глоточек
Не напоит заглохшее горло, 
Мне светлей и от солнечных точек
На прудах, где я душу в кровь стерла.

Километры. Сто десять... По встречной.
Теплый воздух всем телом обнять.
В липких пальцах твой снимок сберечь:
Мне теперь без тебя листья мять.

Скользко крышам. С тобою ли легче?!
...И опять два плюс два не сложила -
Твой огонь, как и лето, не вечен,
Чтобы я им вдвойне дорожила.

Километры... Сто семьдесят. Встреча!

Номинация «ЗДЕСЬ»

ИЗРАИЛЬСКОЕ… МОЯ ГАЛИЛЕЯ

Не значит ли это, что там,
где слепнут от молний и вовсе ни зги не видать, 
на той верхотуре,
где дождь превращает оглохшие крыши в там-тамы
и где большеногая буря
устала – не все ж ей плясать, -
что там уже больше не могут стрелять… 

Что с этой страницы восстанет Твоя Галилея,
что с этой секунды - 
и так же, как в  долгом евангельском «времени Оном»,
что, прячась за голуборукими елями,
сквозь стены талмудов 
увидит Иону…

…которому было все мАло пророчеств, и тайн,
и небо малО, но много – трех дней
в аду кашалотнего чрева.
Увидит Адама и Каина,
который не вынес победы огней,
молитв - не своих, он приходит,
и руку на брата,… и бьет, но прогневать

страшась Наднебесного: «Разве я сторож? Откуда 
мне знать, где твой агнец пасет тонконогих ягнят?
Послушай, любить за двоих мне не трудно,
И что Тебе песни и жертвы того – не меня!?»

Но видит не небо, а в тысячах тысяч потомков,
как в зеркале, брата, который над братом
кровавую руку занес, 
и видит ягненка,
доверчивый рот, и неверящий взгляд,
колодец невысохший Евиных слез.

Навечно: Ну, разве я сторож, откуда 
в оливах моей Галилеи, 
в причастных к божественной тайне горах
торговцы находят Иуду…
и как, на рассвете… и после такого… кровавым елеем
оливы опять затопляет жара?!
Ведь там уже больше не могут плясать…

БЭКИНГЕМ… ПАРИЖСКОЕ ТАНГО

Звезды, холодные звезды,
Черные крылья-ресницы,
В веках припухших, как в гнездах,
Бьются две синие птицы;

Богом на горе мне данная,
В счастье открывшая двери,
Боль моя, кровь моя, Анна!
Сердцу я больше не верю,

Знаю, моей никогда 
Ты уже больше не будешь,
Но - через все города, -
Верю, меня не забудешь. 

Что две подвески? что страны?
Жизнь моя, кровь моя, боль моя,
Гордая, горькая Анна,
Имя твое колокольное

В сердце все выжгло пустое!
Взлет и падение в пропасть...
Вечность секунды не стоит,
В нежности тонет жесткость.

Раненым сердцем не вижу
Я в удивительных синих глазах
Низкого неба Парижа.
Франция тонет в слезах,

Лондон - в горячих туманах.
Щурясь сквозь прорези в масках,-
Звезды Ла-Манша над нами,
Волны,..
                     и тени,..
                                     и сказки...

Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»

ЧУЖАЯ ЗЕМЛЯ

Букет, в котором плачет бабочка,
не пойманная золотой землей,
Букет, в котором плачет бабочка,
приколотая по ошибке к стеблю,
Букет, в котором плачет бабочка,
прощаясь с голубой землей...

ЭМИГРАНТСКОЕ. ПОД ДЖАЗОМ

Я не жертва. Как заяц, летит саксофон
За моим развороченным "я". Не допет,
Не допет мой оранжевый брайтонский сон.
Вы по лестнице вниз, а я вверх с парапета!

И лечу за недвижным моим ягуаром
Я, взбесившийся заяц от Бога и плоти.
Под колесами жить, не сходя с тротуара...
Чую взрыв. Моя жизнь в этой гибнущей ноте.

Я еще не бутылка с седым лимонадом,
Я иду нарасхват. Вы ведь вздрогнули:"Гений!"
Мне грозят возвращением в душу из ада!
Я уйду, как в огне подыхают поленья,

В синий дым. Не в угар моего разнотравья -
В эпицентр моего ниоткуда, как в горло
Вхож божественный дым одурманенной яви.
Затоптав мой огонь, не богиня-толпа меня стерла,

Там страданье мое нарасхват. Нарасхват
Разрывают меня. На кумиров. На блюзы,
Отделяя меня от меня, газават 
Объявляя двоим, - ведь воротами шлюза

Ты войдешь не в мое одинокое соло.
Исходя ядовитой слюной, виноват,-
Хриплым джазом, я пока что, как кола,-
Нарасхват. Нарасхват. Нарасхват. Нарасхват.

По себе, дезертиру, из будней стреляю,
И зевает, разбуженный кассовой оргией, 
И, блестящие кольца свои расправляя,
Душит чернь саксофон безобразным восторгом.