ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА — 2016. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»

Номинация «ТАМ»

Другу

Желтизны почти не видно в кронах,

но вчерашний август закатился

перезрелым яблоком к затону,

тронув небо боком золотистым. 

За окном  полощутся пайетки 

ветром разлохмаченного клёна, 

пляшут человечки-статуэтки 

на ещё живом, ещё  зелёном...

Пляшут, пляшут... Это –  в застеколье.

Там, где ты – другое и другие.

Там –  круглогодичное застолье

у непроходящей ностальгии.

Кондиционер гоняет страхи,

остужая прошлое фреоном,

чей-то ямб сменяет амфибрахий,

и опять стихи, стихи - прогоном.

О минувшем. Проза разночтений.

Прогоркают давние надежды. 

В переборе чьих-то изречений

ты то врозь с собой, то снова смежно.

Кто-то подойдёт, огня попросит.

- Нет,  не жаль, курите на здоровье, -

и тотчас же снова канешь в осень

зыбким светом, смешанным с любовью.

***

Вот ночь. Ты снова включишь доминанту, 

сползёт абcцисса с оси ординат –

то Хронос, верным подданным таланта,

привычно вновь попятится назад,

на заданную точку недеянья,

на точку сублимации души,

где странно живы все воспоминанья,

на эропоэтическую "джи".

И снова в старых ритмах рок-н-ролла, 

под водочку и девочек в довес,

оплавится винил на грани фола,

и выплавится Слово из словес,

и станет тихо... Стало быть, родится, 

чтоб серебром по душам зазвенеть, 

твоих стихов целебная водица,

моих восторгов грошевая медь.

Номинация «ЗДЕСЬ»

СпасиБо

Знаешь, вечер тянется в сентябре,

словно в детстве сжёванный "бубыль гум",

в нём ни слова  правды о жизни нет,

вот сейчас пишу, а по-правде –  лгу. 

Лгу про всё, про чудный осенний лес –

уж лет пять, как след мой в лесу простыл,

в одиночку - страшно, с подружкой –  бес-

компромиссно взорваны все мосты...

Интересно знать, отчего так вдруг?

У судьбы всегда в мышеловке сыр. 

Я скажу тебе: всех моих подруг

заменил давно повзрослевший сын.

Это - крест на розе моих ветров,   

это - гнев на милость в штормах норд-ост, 

но душа к душе, и к нутру нутро,

а любовь и боль –  в пуповинный рост. 

Это – проэдипово колдовство, 

с каждым днём сильней пуповинный тяж,

вектор одиночества –  статус-кво,

кладезь одиночества –  камуфляж.

Сколько отпускала! Им несть числа –  

городам его и дорогам...  Бо!   

Пуповинный узел  добра и зла

разруби для мальчика моего.

Он уже вполне оперился сам,

он готов  крест несть из своих свобод,

раздувай, натягивай  паруса,

обо мне не спрашивай, я –  не в счёт.   

Не про рыб

Давным давно пора без лишних драм

и прочей инфантильной рефлексии,

спокойно осознать: любой Адам

скорей палач твой, нежели мессия.

Они   –  такие, доноры ребра,

три "д" формат их душ другого ряда:

сначала – вроде ангелов добра,

а  поживёшь –  того «добра» не надо.

Пардон, но я – о женском, о своём, –

кому не интересно, отвалите! –

про то, как лето сдюжили вдвоем,

как осень пестроперую в зените

на пару, раздувая, стерегли

наперекор и стерлядям, и стервам,

пока не сбились с курса корабли

и не уплыли по попутным нервам.

Теперь их бесполезно возвращать –

распилены в Бермудах на иголки,

теперь их океан –  бадья борща

с покрошенной в неё ботвой свеколки.

А ты –  про рыб... Не комильфо – про рыб!

Хотя, смешно –  про тонны неликвида,

про страшный свет озоновой дыры,

про непомерный груз кариатиды...

О, как же непомерен этот груз!!

Реальный мир –  реальные ловушки,

фунт лиха с желчной горечью на вкус

без виртуальной и хмельной отдушки.

А где-то –  царство праздности и флуд,

и привкус, нет, не вечности, но мыла,

но там  –  жалеютплачутизовут,

а я однажды пожалеть забыла...

Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»  

Слепцы и смотрины

В этих  чёртовых оболочках

Стёрты души до волдырей...

Я прошу тебя, Святый Отче,

посылай им поводырей,

тем, кто сердцем незряч настолько,

что вплотную не разглядеть,

как по осени стыдно-горько 

обнажённой калиной рдеть. 

Гроздей тяжкую переспелость

отпевают басы ветров, 

не успеется  –  не успелось 

заневеститься на Покров.

Будут ливни точить балясы,

омывая нагую стать... 

Что потом?

Обряжаться в рясы 

да корнями в снега вмерзать. 

Пьяных ягод ронять рубины

под глухой хохоток слепцов. 

Это –  поздней любви смотрины,

не смотри, не смотри в лицо.

***

Умножались годы, люди, луны,

друг у друга в окнах отражаясь,

сколов крыш касался тонкорунный,

облачный уют небесной шали.

Так хотелось верить –  потеплеет,

но сиял молочно-белой кожей

намертво остывший город Клее,

некогда на город мой похожий.