Конкурс поэтов-эмигрантов

Номинация «ТАМ»

НАБРОСОК С НАТУРЫ

Река течет и там,

где не должна бы течь,

сквозит, струясь,

в переплетеньях веток.

Путь в гору, как возвышенная речь,

путь под гору -

два слова напоследок.

Люблю, люблю жар четырех

крестов,

белянку-церковь в старорусском

стиле,

на ржавой двери маленький засов,

чтоб воры хоть на миг

повременили.

Люблю, люблю пионов

чахлый куст,

растущий месяц с колокольней

вровень

и всю Тарусу, без которой пуст

ваш Мюнхен, полный

всяческих диковин.

ПИСЬМО

Я из Германии ненастной

тебе пишу, мой друг пристрастный

(пре-страстный в силу двух кровей),

сперва по-черному гулявший,

потом всего себя отдавший

малышке с челкой до бровей.

Твой выбор одобряю, ибо

малышка плотью – духом глыба,

скала и умница к тому ж,

не мне чета. Нашла же ключик

к твоей душе. «Я подкаблучник, -

ты говоришь, - я женин муж».

Да, но, уничижаясь сладко,

ты, не из робкого десятка,

за всех за нас в Роландов рог

трубил, готов в огонь и воду

за Сахарова, за свободу,

поставил на кон все, что мог,

и был обыгран кем попало.

Малышка за двоих пахала,

а ты стыдился, что поэт...

Поэт – ведь это первородство,

а диссидент – иные свойства,

у диссидента музы нет.

Послушай: может, диссидентство -

немного возвращенье в детство,

мечта, что можно жить без пут?..

Афганец, турок, чернокожий –

все диссидентствуют похоже,

и все в Германии живут,

а ты в России. Зимостойкий

и до, и после перестройки,

воюет за тебя твой стих.

Стих предпочтем любым идеям,

ну а любовь свою поделим,

как злое зелье, на троих.

Номинация «ЗДЕСЬ» 

* * *

Эмиграция – такая суета,

в суете проносишь ложку мимо рта,

не упомнишь ни дворцов, ни базилик,

как насмешка над родным, чужой язык.

Эмиграция идейною была,

била в «Колокол», во все колокола.

Эмигрантом был и сам великий Дант.

Измельчал наш престарелый эмигрант.

Так устал от груза пройденных дорог,

изболелся, исстрадался, изнемог,

что решился: «Закругляться буду тут,

где дожить по-человечески дадут».

Интересно, посещал ли грозный Дант

многошумный, как базар, социаламт,

получал ли кучку фунтов Искандер*, 

будто вышедший в тираж пенсионер?

Наш везде поспеет... Зная что почем,

растолкнет сородичей плечом,

сэкономит, чтоб не только есть и пить,

но на мир взглянуть и книжицу купить.

„Тамиздаты" прогремели и прошли.

Кто теперь тут единицы, кто нули?

Человек нигде не может быть нулём,

ибо Божий дух струится в нем.

Эмиграция, конечно, суета,

но открылись проржавевшие врата,

и в чужое небо впаян, как бриллиант,

битый жизнью, но живучий эмигрант.

* Литературный псевдоним А.И.Герцена.

МЮНХЕНУ

Мёнх... Монах... Начертал Барбаросса

имя города властной рукой.

Мюнхен стал, и расцвел, и разросся,

и поднялся над быстрой рекой.

Все четыре явления ада:

голод, ереси, войны и мор

потрясли основание града,

но не тронули мощных опор.

Макс Йозеф и Людвига оба*,

сторонясь философских химер,

украшали свой город до гроба

на античный и личный манер.

Если б знать просвещенным владыкам,

пребывавшим в Эдемском саду,

сколь бесславным, плебейским и диким

будет путч в двадцать третьем году!

По вине австрияка-маньяка

и других негодяев больших

завязалась всемирная драка

и остался от Мюнхена пшик.

Починили тебя и собрали,

дивный город у быстрой реки.

Всякой твари впустили по паре,

искупая былые грехи.

Сколько шарма в твоих арапчатах, -

геноцид им теперь не грозит.

В телефонах твоих автоматах

мусульманской мочою разит**.

Я сама иноземная гостья

и, входя в католический Дом,

ощущаю себя мелкой костью

в перламутровом горле твоем.

Вижу в день этот ранневесенний

битву зла и добра наяву.

Но до новых твоих потрясений,

слава Господу, не доживу.

* Баварские короли.

** "В телефонах твоих автоматах

Пролетарской мочою разит..." (А.Межиров)  

Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»

ПАРК НИМФЕНБУРГ ЗИМОЙ

И боги, и богини, и герои

упрятаны от стужи в короба,

щитами крыты, как стволы корою,

заключены в стоячие гроба.

Обманутым январской стрижкой веткам

не зацвести, и ты их не тревожь.

Как из седых волос, ушла с пигментом

вся их упругость, лепота и мощь.

Не бьют фонтаны, не пылают розы,

изрыл газоны кропотливый крот,

земля черна и даже не промерзла,

что так привычно для иных широт.

Удобно быть одной из иностранок:

идешь и говоришь сама с собой...

Белеет снег салфетками на ранах,

зимою нанесенных, как судьбой.

КИВИ

Январское солнце не больно-то дарит теплом.

Нагие деревья застыли в напрасном порыве.

Под чахлым растеньем – табличка, где чётким стилом

на ярко-серебряном смолью написано KIWI.

Так вот почему мне кислинка попала на зуб.

Больна? Одинока? Полна суетнёй? Догадайтесь!

Давно аксиома, что мир беспардонен и груб,

но все мы желаем еще и еще доказательств.

Я думала прежде, что здесь инвалидский приют –

так много калек и колясок в погожую пору.

Своих ли, чужих ли, но их всё везут и везут

по зову души или – будничней – по договору.

Вон с тем стариком, ветераном Второй мировой,

я даже знакома. «Грюз Гот!»* - говорит мне при встрече.

Но где воевал, перед кем пресмыкался «Яволь!»,

не знаю и знать не хочу – это время далече.

Накрашенной фрау, как раз из музея Тюссо,

уже не поехать nach Russland на службу по сыну.

Бомбежки, блокада, инсульты – ей ведомо всё,

её рассекло, как Стеною, на две половины.

А этот уродец... О Господи, воля Твоя, -

глаза отведу, не подам, что убита, и вида,

но, Землю и Космос в порыве любви сотворя,

зачем не одернул любительниц талидомида**?..

Привет, Макаревич! Вы правы – здесь всё, как везде:

рожают, хоронят: затылком – об стену, лбом – об пол.

Тяжелая муть в их очищенной трижды воде,

в их буйную зелень вонзил своё жало Чернобыль.

Но я отвлеклась от вполне заурядной зимы,

с дождями, что льют весь январь и не видно конца им...

Да, это – не рай! Но такие ли ангелы мы,

что всё, что не наше, утрируем и порицаем?

*Приветствие по-баварски.

** Лекарственный препарат, приведший к рождению детей с внешними пороками развития.