Номинация «Неоставленная страна»
Шуйские сегодня
Реют бабочек чешуйки,
скрыт в траве навоз,
Анна Павловна –
Из Шуйских –
выпасает коз.
В ней бы видеть нет причины
славные века –
режут жилы да морщины
глубину платка.
Стынут в речке вместе с нею
семьдесят годков.
(Да, небось, похолоднее
воды Соловков).
Вот и свищет хворостина
в старческой руке!
Плещет сытая скотина,
поселяясь в реке.
Козий глаз округло-лживый,
желто-ядовит:
будем биты –
будем живы! –
нагло говорит.
Ох и мелкая Хрипанька, -
Щиколоть до дна!
Стрекоза стоит…
И Анька.
Ликом холодна.
Тайное имя
Памяти Модеста Мусоргского
Чугункой, в карете, на дрожках,
путем и совсем без пути
опасливый скоморошенька
желает к роялю пройти.
Смешно угнездится меж клавиш,
взлетев, что петух на насест.
- Mon cher,
ты о страшном играешь,
ты нам непонятен, Модест!
И тот, отвлекая от ноты,
как Богом забытый монах,
расскажет забавное что-то
о тайных, иных именах.
Он даме перчатку поднимет.
И бровь шевельнется: - О, oui!
вы, Модинька, тайное имя
скажите в молитвы мои.
Но он перекрестит колени,
слегка улыбнется, смолчит...
Он - гений, сударыня, гений.
Как все в петербургской ночи.
Больше некого любить
Памяти композиторов М.Мусоргского и В.Галутвы
То ведьма, властолюбица, блудница,
Ушедшая в религию -
Ну что ж.
Модест напишет, чтобы не напиться,
О блудной Марфе, сдерживая дрожь.
А человечку и темно, и пусто,
Душа смятенна и черна слеза.
Питейный гений русского искусства
Озвучит золотые образа.
И пропоет сквозь снег, суглинок, жижу,
Сквозь сирых мужичков и пьяных баб:
- Глазами безалаберными вижу -
Я жив в тебе, последний Божий раб.
И лишь одно у Господа спроси я:
Простишь кого? -
Грехов-то много ить,
Услышу:
Виноватая Россия,
Но больше-то и некого любить.
| 
