Номинация «Неоставленная страна»

ОБЛИКИ                                                  

                                                   Ступайте прочь! Какое дело поэту мирному до вас?

                                                                                                               А. С. Пушкин

1.

Поверхностные – мы – из глубины, где рыбы плавают или ныряют птицы.

Там нет ни матери, ни друга, ни жены. И мужа нет. Все – братья и сестрицы.

А здесь водоворот красивых женщин, прекрасных и жестоких. Тёплых – стая.

Идут они. Мне нравится всё меньше. Я помню: некрасивая, худая

Марина вдруг смутила мой покой косою чёлкою и чёрным над губой

Пушком, и пробивался он всё резче... Покой и воля. Воля и покой.

Теперь я понимаю эти вещи, детали, контуры, пробор её волос

И страшные глаза, прекрасные, О Боже! В них был укор и стыд. Убийственный вопрос:

"Ты знаешь, на кого она похожа?" – Поставить пред собой я не успел в тот миг.

(Как Тютчев говорил: "Высоких зрелищ зритель...")Восстал передо мной её мужской

Двойник. Конечно, это он! На нём дымился китель... И образ мира предо мной возник:

Мир-человек шевелится в прихожей и плачет, и срывается на крик: "Ты ЗНАЕШЬ, на кого

Она похожа!"... И, Родину пытаясь превозмочь, депо судеб и синий дым Китая, –

От Гитлера могла б такая дочь родиться, гитлерица молодая. Игра природы иль

Оптический обман? Марина, я люблю тебя... ("Иван, люблю тебя – она сказала – двери

Закрыты ли? Давай мы будем жить. – Как птицы плавают или ныряют звери...")

И падать нам, обнявшись с ней, на дно порока, чтобы вновь соединиться

В двуспинное чудовище одно: поэт и молодая гитлерица.

2.

Мой огненный белок тебе и Еве,

Еврейке бешеной. За опись твоих ног,

Как опиум, и в рот, и королеве

Подвески и мужской единорог.

Как будто мы проехали в карете

Карениной... У Господа в горсти,

Любовники в космическом минете,

Где семя помогает расцвести...

3.

Когда я буду умирать –

Скажу Отцу Небесному,

Как мы легли с тобой в кровать

Тяжёлую, железную,

Как мы с тобой свечу задули

И испугались, словно дети,

Что вот лежим в какой-то Туле

Одни на маленькой планете...

И тикали часы на стуле

Так тихо. И всё так безгрешно.

Не в марсианском ли июле

Тонули мы с тобой, нездешние?

– Да, – ты шепнула мне, – когда-то

В предземной тусклой круговерти

Я угадала в тебе брата

По духу и по смерти.

***

Когда душа

Над городом повиснет,

Чтоб посмотреть,

Как тело грузят в сани, –

Завоют на задворках

Моей жизни

Серебряные псы воспоминаний.

И грянет

Дробовик

Гробовщика.

И маленького –

Дробь врасплох застанет...

Но за ночь – кровь убитого щенка

Рубинами горячими восстанет...

Он уползёт в собачий Назарет,

Рубины рассыпая, на заре.

***

В высоком небе синий сокол

Скользит над миром суеты.

Но смотрит снизу сизым оком

Ружейный ствол сквозь ив листы.

И, наливаясь сладким соком,

Гадают липкие листы:

Кого из них коснётся боком

Сражённый ангел высоты.

А здесь – мне травы рассказали –

Скулил израненный медведь.

Когда его к болоту гнали –

Хотел под елью умереть.

...И если за мою Россию

Мне доведётся погибать...

Всего – сильней, всего – бессильней,

Я буду плакать, но стоять!

И лечь, где лечь – в траву, на клевер,

Но мхи родные буду звать

И поползу на Русский Север –

Уже убитый –

                           умирать.