Конкурс поэтов-неэмигрантов.
Номинация «Неоставленная страна».
Кромешный Киеве
Аще по-утру
довлеет куполиный вой:
Шолом тебе, Кромешный Киеве чумной!
Хоть выноси, так вещно свят,
икается?
Небесной мерницей, небось,
нащупан невозврат,
что ж -
причитается…
В шелку долгов, понеже обеспечен,
как воля неги бесконечен,
злат воротами, зад - во рже;
толпа твоя травлёная в же
ле
зной
бане;
во весь, прореженный
гнильцой,
щербатый
рот,
раскатывает пастораль щедрот
по
дня меже…
Весь в мышце промыслов и семицветьи мыслей,
первичных и вторичных полых смыслов,
без выбора и спроса пар,
сцепя в заторе, как в затворе,
дрожательным параличом,
сврачует гонор камельков угар,
и рвань, пахучая густою ворванью…
Метелкой по углам, что со стола - горстя,
ужо по пятницам случится,
претерпишь уход,
как стременную на…
Чтоб коренная Замкова Гора
и пристяжные по обоим
берегам,
cорвались жирной тройкой,
да,
«восьмёркой», «шестисоткой»,
ин,
поллитровкою, да, выкурить,
чтоб
вырвать досуха досуг,
хоть гневом
не корми раздетых слуг
благую плоть…
Уж, тут-то, впору третью маску,
как
третью грудь,
на Мельпомену наколоть…
Мешая гущу толочёным сублеском,
извозит ночи чернозём
пустынным утренним песком
шалтай-недоcып;
на поросли - небриты росы,
избитой тары
взрачные торосы,
и только – цок… Ловни пустой глоток…
Чего ж, ты вымахал такой, без спросу?
Пора молодчику и
в молодило – полежать;
хотя - ни зги не жаль...
Ложь голову на грудь:
не
бойсь, не сброшу...
Десна
На
мётлах,
с корнем вырванных
шутя
-
кабаний
гон,
По
старой — в греки из варяг,
до пенных ворохов
на
мокрых мордах преданных коряг;
Эх,
молодая удала -
В топольем кружеве
псаря культя,
И
вьётся по-ветру весёлый стяг,
свистя...
Торопко
падают в колени
привычно робкие поля,
В
протянутые,
с маху, барыня швыряет
ещё
парную, из ковша,
Да
так,
что топко вёрстами окрест -
гуляй,
душа!
Уже
стрижи веслуют вечер
во все наточенные плечи,
хозяюшке лихой навстречу;
В
обрывы мягкие возьмёт,
остепенится, телом опадёт,
оберегая
стройною
спиной
стремнины,
В
укромное сгребёт, и будем живы...
За
верность
ссудит логовом приречным,
и сытным кровососом обеспечит,
Растопит зноя глиняную печь,
Лежанки сладит,
Влажную расстелет речь...
И
песня снизойдёт с вышин такая,
Что
- только жмуришься…
И,
дрёмной пылью засыпая,
припомнится издалека
чумачья
присказка честна:
«Где
сон? Где сна*...»
Зловяне
Как
с клочи прочной, раньевой,
перемежа
деньё,
на
божьи берега,
не
так, самцой – послы,
как
– пёплые,
сошли
зловяне;
иссыща торовьё –
нашли оборный скрой:
подъятая
врожба
опечила
солошку
род почать
иной…
Как
в токи – поручьё,
да
к чеще,
что в помяне –
немовье изошло
в язнакий перегной…
В
голодое борьё – побродно,
лободами,
несла
себя во злынь-ногай –
толочь,
не
столько речь,
сколь та,
расхлёстая
поныне между нами,
что
стала кровницей,
рождённым во краю
ядраньем…
По свётлым плещется углам,
к огню метелится:
«чур-чур!»
раздвоенным
хвостом,
чтоб
с клочи ранной,
проснувы снова,
с вуем,
вечью,
перемышли злощь…
_______________
*
Проводя в начале XX в. детальные геологические исследования Правобережной
Украины, В. Ласкарев обратил внимание на существование двух рек с одинаковыми
(как ему показалось) названиями Буг... Настоящее название южной реки - Бог.
Однако В. Ласкарев не обратил на это внимания и... зафиксировал их на карте как
Западный и Южный Буг. О
том, что настоящее название Южного Буга - Бог говорит и точный перевод его
первой греческого названия Гипанис. "Ги", "ге" - земля;
"пан", "панис''- бог плодородия; река,
протекающая по плодородной (божьей) земле - Бог. Именно
так с древнейших времен и до современности называют реку местные жители.
|
