ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2015. Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»

Номинация «Неоставленная страна»

Про черниговский клуб «Динамо»

Моему тренеру Гулаю В.Ф.

Что же ты учудила, мама, –

безотцовщину родила?!

Слава Богу, что клуб «Динамо»

не жалел для таких тепла!

И морозными вечерами

был мне тренер родней отца.

На татами в елецком храме

он творил из меня борца,

проводя через все мытарства,

через «больно» и «нелегко».

И дистрофик, как мог, старался,

потому что любил его –

облысевшего и хромого

запорожского крепыша.

В нём добротного было много,

так и льнула к нему душа.

Храм был отдан под нужды клуба,

всех монахинь прогнали вон.

Но в пещере под сенью дуба

не смолкал поминальный звон.

С монастырской стеною рядом,

словно крепость, стоит тюрьма.

А с горы, вниз окинешь взглядом,

как лампады дома, дома.

И домой я шагал без страха

по булыжнику в темноте,

вдохновлённый юнец-рубаха.

Жаль, что годы уже не те…

Двадцать лет, как болеет мама,

храм открыт, только нет тепла,

нет Союза и нет «Динамо».

Вот такие, увы, дела.

На смерть поэта

Александру Галичу

Дорогой мой поэт, как мне жить без тебя,

кареглазую грусть бесконечно любя?

Я смотрю в пустоту, прядь на лбу теребя.

Сквозь глазницы летит мыслей горестных стая.

О, гитара, покинь свой футляр и играй!

Вспоминай, как басил он про сумрачный край,

про расстрельный сарай и про лагерный лай,

и до слёз проберёт откровенность простая.

В деках сердца гудит колокольный набат

не увидевших свет нерождённых ребят.

Крепко в бутовских рвах их родители спят,

прикрывая землёй пулевые прорехи…

Кто посмеет в Москве, как в Париже, снести

особняк страховой, что у власти в чести?

Лишь святая рука, скорбь сжимая в горсти,

всем виновным воздаст за кровавые реки.

О, гитара, играй! Вспоминай, как он пел!

Ток по нервам бежал в миллионы ампер.

И мороз отступал. И звенела капель.

И летела душа окрылённая к Богу…

В синем небе как пух облака, облака.

Становилась печаль далека, далека.

Проносились, как сны, пирамиды, века.

И казалось, что боль отболит понемногу.

Но на круги своя возвращается боль,

и на пол брошен хлеб и рассыпана соль, –

снова с обыском в дом лезет пьяная голь,

бьёт под дых вертухай постсоветского ВОХРа.

Ты вернёшься сюда, мой любимый поэт?

За священной рекой вижу твой силуэт.

Ты ушёл навсегда или всё-таки нет?!

Вдруг порвалась струна и гитара умолкла…

Только в сердце гудит колокольный набат

не увидевших свет нерождённых ребят.

Крепко в бутовских рвах их родители спят,

прикрывая землёй пулевые прорехи…

Бабье лето у фонтана

Сегодня осень пахнет бабьим летом.

Фонтан клубится струями воды.

Брильянтовую пыль игривым ветром

Бросает на прохожих с высоты.

Обрызганный я сяду у фонтана,

пусть рядом на скамейке кто-то спит,

и сам вздремну под мерный гул органа

хрустальных струй, как местный сибарит.

И солнышко обнимет, словно брата,

теплом проникнет вглубь прикрытых глаз.

И я забуду, что спешил куда-то,

и снова опоздаю, в сотый раз.