ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА — 2016. Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»  

Номинация «Неоставленная страна» 

Белая река

                                            моя Северная Двина

                                            широка, глубока, холодна

Ты родился однажды у белой реки.

Мимо шли пароходы, бежали моторки,

и казалось, немного ещё, и с руки

будут волны кормиться. От корки до корки

ты прочитывал тайны песчаных полос,

что являлись на свет после быстрых отливов.

Ты бежал на причал, если что-то стряслось,

и внимала река, как всегда, терпеливо.

Помнишь стол, собиравший большую семью

в беззаботные дни на зелёном угоре,

где не раз и не два в самовар подольют

серебристой реки и, немножечко, моря.   

Вот приветствует громким протяжным гудком

капитан проходящего мимо буксира.

Ты смеешься и машешь. На сердце легко,

и разносится смех по бескрайнему миру.

Время двигалось, будто шальная река,

и под властью луны и коварных течений

отъедало причалы, мостки, берега…

Нет уже ни стола, ни двора, ни качелей.

Отвезли стариков, всё по той же реке,

на последнюю вахту у Белого моря, 

где плывёт тишина, и маяк вдалеке 

указует маршрут полуночным поморам.

***

Каждый раз под холодным прицелом луны

расступаются памяти беглые воды,

и останутся ночи, сухи и длинны,

и останется крик парохода.

Внутри тебя бессмертно и тепло

Внутри тебя бессмертно и тепло.

Спят семена, посаженные предком.

Ты сохранишь под сердцем древний плод, -

в ответе и за бабку, и за дедку.

Кружит земля. Намотаны на ось

цепочки дней, доставшиеся внукам.

Случится час (откуда что взялось), -

припомнят всё и головы, и руки.

Вот так, однажды, осенью/весной,

взяв в руки нечто, под названьем грабли,

засыплешь ловко - тыльной стороной –

сухие семена. И крибле, крабле…

Ты это знал, хоть далеко не спец,

(вчера лишь приподнялся из-за парты).

И где-то там твой пра-пра-пра- отец 

сверкнёт улыбкой в бороде косматой.

А иногда, в момент неподотчётный,

пробравшись через горы злого спама,

перебирая чью-то жизнь, как чётки,

ты морщишь лоб, все говорят, как мама.

В тот день, на документах ставя фио, -

ты – самый верхний из большого древа

(на миг подумав, - это же из фильма),

подпишешь, как отец, – с наклоном влево.

Горизонт

Не зажигай в вечерней бане свет, -

окно глядит на запад - по канонам.

На небе, по невидимому склону,

одноколесный мчит велосипед.

Слегка ворчит покладистая печь, -

многоголовый огненный детёныш

пригрет в груди. Он сыт. Его всего лишь

тебе придётся тщательно стеречь.

Плесни воды из медного ковша, 

и зашипят встревоженно каменья.

Белёсый пар рубахою нательной

опустится на плечи не спеша.

И в воздухе, который не вдохнуть,

а выдохнуть, тем более не в силах,
заговорят древесные распилы,

вода, смола и каменная суть.

Попробуй разглядеть, что там, в углу,

застыв на слабых нитях паутины,

висит комар. Его сухую спину

продело время в вечную иглу.

А за окошком шает горизонт.

В одно мгновенье черная заслонка

закроет свет. На выгоревшей кромке

погаснет ослепительный узор.

Не различить знакомые места.

Превозмогая небо, тьму и время,

побеленные старые деревья

несут пролёт вселенского моста.